Андрей Бондаренко - Чукотский вестерн

А девушка тем временем продолжила:

– Этот человек – мой двоюродный брат. И поэтому я отменяю эту свадьбу!

Вуаль отлетела в сторону: озорные голубые глаза, длинные, блестящие даже в полумраке церковного зала каштановые волосы…

Глаза священника округлились в нешуточном изумлении, красиво очерченный рот широко приоткрылся.

Горячие девичьи пальчики резко, но одновременно нежно коснулись нижней челюсти отца Джона. В ту же секунду крепкие белые зубы ревнивца громко цокнули – верхние о нижние.

Через секунду-другую раздался негромкий смех:

– Лузеру – саечка!

– Хрень какая-то, – заявил Лёха. – Америка, понимаешь. При чём здесь какой-то Олежка? А «лузер», это ещё что за птица? Да, свалилась нам на голову эта деваха. Что с ней теперь делать, ума не приложу. Сдать вертухаям, то есть – нашим с тобой товарищам, по-новому? Впадлу это. С собой оставить, вылечить, откормить, да и использовать по прямому назначению? Тоже нехорошо как-то, да и искусать такая запросто может. А если так: вылечить, откормить и отпустить на все четыре стороны? Так у нас и у самих припасов мало, нечем делиться. Ты, командир, что думаешь?

– «Лузер», в переводе с английского, означает «глупыш», – усмехнулся Ник. – И очень похоже, что этот эпитет можно, мой друг, и к твоей скромной персоне отнести.

– Чего обзываешься-то? – набычился Лёха. – Эпитет какой-то, персона. Глупым обозвал ни за что ни про что! Ты поаккуратней, начальничек, поаккуратней. У меня душа нежная, обидчивая. Могу и в табло засветить…

– А, вот, сам посуди, – объяснил Ник. – У отца Порфирия что на руке вытатуировано? Правильно, «Олежка». Там, в рассказе – священник, у нас – батюшка…. Ну, соображай!

Через пару минут дошло до Сизого:

– Ты хочешь сказать, что эта бикса белобрысая, в компании с песцом недоеденным, к отцу Порфирию шла? Как бы – невеста? Это он её когда-то, в Ленинграде ещё, будучи мореманом, приревновал и из-за этого в попы подался? Так?

Ник согласно покивал головой.

– Во, дела! – Лёха восхищённо поскрёб щеку, поросшую седой щетиной. – Про такое же книжки писать надо. Вот оно как бывает…

– Да написано уже, – Ник мятой тетрадкой потряс. – Не в этом дело. Ты давай собирайся, бери эту барышню на руки и неси к батюшке нашему, пока у неё температура опять не подскочила. Вот, он с ней пусть и разбирается, раз она его невеста…

Ник бушлат снял, блондинке на плечи накинул, пуговицы все застегнул.

Лёха в карман штанов здоровый кусок оленины запихал, девицу через плечо перекинул, Нику подмигнул:

Проводил Ник Сизого с ценной поклажей на плече, что называется – «до околицы», в избушку вернулся, кружку чая выпил, уснул.

Проснулся резко, словно толкнул его кто-то. Открыл глаза: в крохотное окошко солнце светит ярко, а на душе неспокойно так, муторно.

Вышел из избы, огляделся по сторонам.

Точно, влип! Вон они, красавцы в пятнистом камуфляже, на том берегу Паляваама.

Двое прямо напротив избушки стоят, метров четыреста всего до них.

– Эй, дрюг! – с того берега донеслось. – Ми свой! Не бояться! Ми – друзья!

Видали мы таких друзей – в гробу сосновом, с белыми тапками на синюшных ногах…

Вон ещё трое, в километре вверх по течению, бредут через реку: сперва по колено в воде, потом по пояс, по грудь.

А вот и другая троица, но уже ниже по течению, через Паляваам переправляется.

Понятное дело, в клещи берут, умники, не иначе – живым взять хотят. Ур-роды!

«Как там Шняга говорил о бедном котёнке, к которому в гости пришёл пушистый песец? – усмехнулся про себя Ник. – Похоже, эта знаковая ситуация и наступила. И я – в роли того бедного котёнка…»

Долго раздумывать не стал, рванул по направлению к ближайшим сопкам, забирая вверх по течению реки, стремясь успеть выскочить из капкана. Вниз по реке нельзя было двигаться – помнил, что устье Паляваама сильно заболочено.

Быстро бежал, что было сил. Минут через десять пот начал застилать глаза, сзади уже азартные крики были слышны, но не стреляли, видимо, хотели всё по-тихому сделать.

Добежал Ник до двух ближайших сопок, припустил по распадку, что проходил между ними. На повороте поднялся по каменистой россыпи наверх, на скалу, метров сто по гребню вдоль распадка прошёл, место подходящее выбрал, залёг, запал в гранату вставил.

Отдышаться толком не успел – оглоеды показались. Три штуки – как и ожидалось, вооружены до зубов – бегут по лощине друг за другом, отрывисто переговариваясь, причём по-английски, что странно. Ведь всё говорило о «немецком следе»!