Андрей Бондаренко - Чукотский вестерн

Общежитие располагалось совсем недалеко от штаба, через пару-тройку улиц, за таким же высоким забором, под тщательной охраной бдительных часовых.

Зинаида их сразу сдала на руки коменданту да тут же и удалилась, на прощание одарив Ника серьёзным взглядом. Симпатичная всё же девица, если смотреть правде в глаза.

Комендант проводил их в комнату. Абсолютно ничего удивительного: пять железных коек, застеленных верблюжьими одеялами, посредине комнаты – обычный стол, хлипкие стулья.

– Располагайтесь, товарищи сержанты, – предложил комендант. – Не хоромы, но всё же. Ночуйте. Если в город пойдёте, то видите себя прилично, без наглого выпендрежа, с уважением. Магадан как-никак. Советую, на всякий случай, значки ваши красивые снять временно, если на променад соберетесь. Чтобы не пугать местное население. Пусть уж лучше вас за обычных вертухаев принимают.

Лёха, сбросив рюкзак на пол, тут же предложил:

– А что, пацаны, не прогуляться ли это нам по Магадану?

Гешка, поправив на голове пилотку, поддержал Сизого:

– В безусловном порядке. Главное – на Нагайскую бухту посмотреть. А документы эти почитать ещё успеем. Никуда они не убегут от нас. Что такое несколько часов, с философской точки зрения? Так, невидимая пылинка, в шлейфе времени бесконечного…

Бухта, впрочем, особого впечатления не произвела: берег был повсеместно усеян разнообразным хламом, над мусорными кучами кружили стаи наглых чаек, в море перекатывались мелкие жёлтые волны, повсюду – ржавые обломки кораблей, деревянные остовы бывших лодок и шхун, обломки мачт и вёсел. Грустное зрелище, сами собой возникали ассоциации, связанные с заброшенным кладбищем.

Гешка, старательно отворачиваясь от холодного ветра и пряча руки в карманах форменных штанов, с некоторым сомнением предложил:

– Надо бы, это, искупаться, что ли…

– Холодно как-то, плюс двенадцать всего, как бы самое дорогое случайно не отморозить, – засомневался Сизый.

Банкин сплюнул в сторону, быстро разделся до трусов и, заглушая своими воплями звонкие крики чаек, понёсся к воде. Пробежал метров десять по мелководью, храбро бросился в негостеприимные волны.

Пришлось и Нику с Сизым тоже раздеваться, лезть в холоднющую воду. Не бросать же товарища на произвол обстоятельствам?

Секунд через тридцать-сорок все по очереди выбрались на берег, дрожа от холода.

Долго бегали по берегу, стараясь хоть чуть согреться, даже поборолись немного, в шутку.

В отдалении стояли два пацана лет десяти от роду. Один был одет в тельняшку, бескозырку, на ногах – ватные штаны. Другой щеголял в ватнике большущего размера, из-под которого торчали голые худющие ноги.

Мальчишки, явно замёршие, смотрели на происходящее с любопытством и удивлением.

Сизый, натягивая брюки и стуча зубами от холода, предложил:

– А что, кореша мои душевные, выпить бы. Целых три повода имеется. Во-первых, за славный Магадан. Во-вторых, согреться надо. В-третьих, так Ротмистра нашего и не помянули, а надо бы, путный парнишка был, правильный.

Ник с ним был полностью согласен – конечно, водочки не помешает, для сугрева сугубо…

Местный магазин неприятно удивил, на полках – хоть шаром покати. Минтай, явственно пованивающий, бычки в томате, развесные серые галеты, колбаса ливерная – синюшного оттенка.

У прилавка откровенно скучали две пожилые дородные продавщицы.

– И вот это – всё, что есть? – разочарованно спросил Ник.

Одна из продавщиц тут же нахмурилась:

– Смотри-ка, Алексеевна, к нам баре старорежимные заглянули, разносолов им подавай.

– А как с водочкой у вас, тётеньки? Нам бы бутылочки три, – вмешался Лёха.

Теперь уже вторая продавщица удивилась:

– Водочки? Дык, сами её уже года три как не видали. А вы откуда такие будете, странные? Может, патруль позвать?

В ночь уйду опять тропой знакомой.

По этапу вновь мотая срок.

Улыбаясь елочкам и клёнам,

Строго так на северо-восток…

Ты заждался, Магадан-братишка?

Я вернулся – где твои снега?

Вертухай закоченел на вышке,

За окошком – вечная пурга…

Песня длинной оказалась, куплетов так на семьдесят. Причём, Нику мотив определённо был знаком. Прямо вылитый Володя Маркин: «Проходил он даже мимо Тани, самой симпатичной во дворе…» Да, кругом плагиат! Или же всё проще: новое – это хорошо забытое старое? Само собой всё так, без всяких дурных намерений, вспоминается?