Андрей Бондаренко - Чукотский вестерн

– Хорошо, – согласился Ник. – Итак, первым стреляю я, одновременно со мной – Айна. Мы целимся этому животному в глаза: я – в правый, Айна – в левый. Остальные, после наших выстрелов, про себя считают до двух и открывают беглый огонь. Если животное падает замертво или, наоборот, убегает, то все остаются на своих местах, не проявляют самодеятельности, ждут моих команд и приказов. Вопросов нет? Отлично. Сержант Сизый, расставить стрелков на номера.

Сам же подошёл к Айне и на всякий случай убедился, что чукчанка понимает, где «право», а где «лево» – ещё не хватало в самый ответственный момент ошибиться из-за мелочей.

Все бойцы заняли свои позиции, приготовились к началу операции. Ник и Айна, вставив в винчестеры по магазину патронов, залегли прямо напротив ньянга.

Монстр стоял на четвереньках над обрывом, раскачивался взад-вперёд – прямо как белый медведь в зоопарке, – смотрел на людей и тихонько подвывал в бессильной злобе, роняя с клыков в воды реки клочья розовой пены.

Ник подмигнул Айне, тщательно прицелился ньянгу в правый голубой глаз и мягко надавил на спусковой курок.

Через две секунды выстрелы загремели безостановочно.

Ньянг, прикрыв обеими лапами глаза, отпрыгнул назад, перекувырнулся через голову и, словно испуганный заяц, дал откровенного деру.

– Ура! – завопил Сизый. – Идём Гешку вызволять!

Но победа оказалась далеко не окончательной. Ньянг отбежал метров на триста, немного подумал и взобрался на круглый холм, где и принялся зализывать раны.

– Что делает, мерзавец! – огорчился Вырвиглаз. – В склоне этого холма и находится злосчастная штольня. Не приведи бог, ещё почует человеческий запах, в штольню полезет, тогда Геннадию уже не спастись…

Но, судя по всему, монстру было не до Банкина: сидел себе на холме, зубами пули изо всех мест выгрызал, раны зализывал.

Ник посмотрел на ньянга в подзорную трубу. Из тела монстра текли многочисленные струйки крови. Правый глаз был закрыт, на веке чётко виднелись две раны, расположенные в сантиметре друг от друга. Из ран сочилась жидкость странного густо-зелёного цвета.

Возвращая Айне оптический прибор, Ник поинтересовался:

– Ты в какой глаз стреляла?

– В левый, – уверенно ответила девушка и подняла вверх свою левую руку. – Где у него левая рука, там и левый глаз.

«А я ведь идиот», – пришёл Ник к грустному выводу. – «Она в его настоящий левый глаз стреляла, а я в тот, что для меня правее был. Вот, два раза в один и тот же глаз и попали. Напортачили, всё же. Точнее, я и напортачил, с Айны – какой спрос…

Попытался Ник ньянга на вшивость пробить. Заново нацепил на шею планшет с гранатами, дошёл до середины моста. Ньянг его сразу заметил, сошёл с холма, стал медленно навстречу продвигаться, явно находясь на «низком старте» – в любой момент был готов вперёд броситься, всю возможную скорость продемонстрировав.

«А ведь он на пули обращать внимания не будет», – понял Ник. – «За десять секунд до моста домчится, и на этот раз просто рванёт его лапой и разрушит полностью».

Солнце клонилось к горизонту, неуклонно приближалась ночь.

– Всё, господа мои хорошие, хватит на сегодня приключений и подвигов, – объявил Вырвиглаз. – Пора спать ложиться. Утро вечера мудренее. Может, утром и придумается что-нибудь гениальное. Никита Андреевич, прошу в мою палатку. Перед сном расскажете старику, что с вами происходило, где Маркус Эйвэ, где остальные…

Гешка вместе со сержантом Никоненко квартировал, теперь же одно спальное место в палатке временно освободилось.

– Ты же парнишка с понятиями? – в лоб спросил сержанта Сизый. – Знаешь ведь, что мы, русские люди, своим гостеприимством славимся на весь мир? Вот, то-то же. Поэтому выметайся на хрен из своей палатки! Не барин, пару ночей и с красноармейцами перекантуешься. И вообще, не понимаю, чего ты тут делаешь, иди посты проверь, на ночь бойцов дополнительно проинструктируй…

Вздохнул тяжело Никоненко, но спорить не стал, покладисто свернул свой спальный мешок и ушёл к подвесному мосту – решил лично на самый важный пост заступить.

Сизому и этого мало показалось, разобрал палатку, да и перенёс её метров на сто в сторону.

– Шумно тут очень, – объяснил своё решение. – Красноармейцы анекдоты в своей палатке очень уж громко травят, ржут как кони застоялые, спать не дают…