Алексей Федосов - Записки грибника #2

— Парни, про Силантия мне ведомо, а сами-то воевали, али токмо девок на сеновале щупали? — С прищуром оглядел собравшихся стрельцов. Наблюдать за пестрой компанией одно удовольствие…

«ё- Никодим, да они как гусаки… Как вы их только различаете. — На мой взгляд, отряд стрельцов только что прошедший мимо, и те, что стояли в карауле были из одного полка. Ан, нет. Никодим указал пальцем за спину, — Енти, из пятого полка Федьки Александрова, а вот это воронье из одиннадцатого, Давыдки Воронцова. У них платье разное и шапки… А ты Федь, часом не ослеп?

— Буду я картузы разглядывать, а что до ферязи, там и там она красная, а сапоги, если уж на то пошло, у всех желтые…

— Да них шапки разныя, у тех темно-серая, а ентих коричневая!

Я оглянулся и посмотрел в след уходящим стрельцам. Пожал плечами и фыркнул в сомнении — Фиг его знает, может и так.

В результате, была прочитана коротенькая лекция (как раз до дома хватило) на тему распознавания стрельцов с поименным перечнем всех деталей одежды, упоминанием имен полковых командиров»

Не скажу, что я стал экспертом в этом деле, но навскидку уже мог сказать — кто откуда. Сидящая напротив меня компания отличалась, и сказал бы, довольно сильно. Кафтан, темно-зеленый — почти как у полка Афанасия Левшина, разница в оттенке. Серый подбой, красные петлицы — такого сочетания не припомню и что меня больше всего поразило, совершенно черные сапоги, у прочих были цветные.

За них ответил Силантий. — Федор, пиво будешь, — И с любезным оскалом (при желании можно принять за улыбку) сдвинул кувшин в мою сторону. Усы у него намокли и обвисли, это делает его немного похожим на моржа, чья шкура испещрена множеством шрамов.

Беру посудину за узкое горлышко. В подставленную кружку, льется тонкая струя напитка, я смотрю сквозь упавшую на глаза челку, на сидящих напротив стрельцов.

Мефодий, спокойно равнодушно обгладывает мосол, доставая узким ножом костный мозг. Иона даже не поднял глаз от миски. Лениво ковыряется, выискивая вкусные кусочки и, по одному отправляет их в рот, тщательно пережевывает. Трое других, чьи имена мне еще не известны, ведут себя схожим образом. Но у всех сидящих за этим столом (окромя меня) есть схожая черта. У всех крепко сбитые фигуры, одинаковая стрижка, масть, скупые экономичные движения…

Раньше Силантия шибко не рассматривал — крепкий дед, всяко бывает, хорошо сохранился… А вот сейчас, на фоне пришлых… Блин, если бы не рука калеченная, она чуть по суше будет, один в один как эти «обознички»

— Благодарствую Силантий Митрофанович, дай бог тебе многие лета, — Малость юродствуя, моя жопа отправилась за счастьем. — Сподобился сиротинушке, милостыньку подати.

Ранее бывало, просишь сокола нашего ясного — Силантий во имя Христа дай испить из тваво кувшина напитка богом данного. А он молвит — рылом не вышел… Силантий ты почто мне лжу сказывал? — Закончил довольно серьезным тоном, глядя прямо в глаза.

— Я? — Он благодушно улыбается, — Когда?

— Это кто? Обозники? — широким жестом показываю на стрельцов. — Дай то бог, ежели они знают с какой стороны бочку с зельем взять и как на телегу закинуть. Зато у всех повадки матерых душегубов, отправивших к праотцам не одного ворога.

Тишина. Полнейшая тишина, не прерываемая ни единым звуком. Послушал её немного и продолжил, не дождавшись ответа на свой вопрос.

— Тогда спрошу вас, господа возничие. Что надобно наперед грузить еду али зелье?

— Федя, помолчи чуток, — дедушка проснулся и высказал свое слово.

— А рази, я не могу спрошать у честных людей? Или им чтоб ответ молвить твое указание надобно?

Думается мне, что кажный, не один десяток годков пищаль на плече таскал и не один фунт пороховой гари снюхал. — при этих словах, на лицах стрельцов замелькали улыбки.

«О-о. Каменные истуканы имеют что-то человеческое…»

Придал своей физиономии, дикое выражение, словно в голову ударила желтая кровь с аммиачным запахом. Оставалась только зарычать и набросится на соседа, вставая с лавки. — Ты че скалишься?

Он скривился в усмешке, бросил короткий взгляд на деда и сдвинулся в сторону.

На этом все и закончилось, Силантий отпил глоток из кружки, поставил на стол, — Федь, из тебя скоморох пустяшный, зазря токмо людей обижаешь. Илья тебе слова плохого не молвил, а ты как пес цепной на него бросаешься, да только зла в тебе нету. Сядь уж, горе луковое. Лучше парням покажи гранатку, кою с тобой в овраге взорвали.