Алексей Федосов - Записки грибника #2

Вытер жирные руки о ляжки, по моим расчетам ждать подмоги еще час — полтора, а учет он и в Африке учет, достал блокнот и изучаю записи, расшифровывая скоропись сделанную наспех. Вношу исправление и дополнения.

Пупырчатая подруга заезженной патефонной пластинкой, со всеми шорохами и скрипами иглы по винилу, повторяет за мной, иногда снисходя до восторженных воплей или кривила морду — фи, гадость: — мушкеты, добротные, немецкой работы — тридцать восемь штук.

Мушкеты аглицкие — сорок штук.

Пищаль московская…

— и нечего кривить рожу, нет в тебе духа патриотизма, дурра зеленая.

— Да посмотри, верста коломенская, ствол в раковинах, разгар внутри, замки разболтаны,

курок плоский, непрочный, винт слишком слабый, а шлиц слишком узкий для отвертки.

— Никшни, не мешай, не то пойду мешки с овсом считать.

— Молчу, молчу… А все равно свейские лучше аглицких… Ай…

Отвесил ей мысленный щелчок по любопытному носу и продолжил:

— Восемнадцать штук.

Четыре мушкета неопознанные, но есть подозрение — шведская работа.

Найден подсумок, один всего, а в нем три патрона бумажных и это точно свеи навертели.

Пулелейки, разные, подбирать под оружие надо — сто пятьдесят семь штук.

Есть подозрение, что часть от пистолетов будет, стрельцы все в одну кучу свалили.

Пистоли, весь ассортимент, каковой есть на данный момент — кремневые, колесцовые, несколько фитильных. От простых, крашеных краской, до пары богато разукрашенных инкрустацией и накладками из серебра. Всего в наличии — семьдесят четыре штуки.

Доспехами, целыми и не очень забито два воза, ежели считать по тушкам, с кои они сняты, получилось восемьдесят семь комплектов.

Седла, уздечки, чепраки, попоны и прочая конская сбруя занимает три воза под самую крышу

Нашли и оприходовали шесть походных кузниц, переносной горн, мехи, молотки, кувалды, клещи.

Все забрали с собой, в хозяйстве пригодиться, в крайнем случае, продадим.

Еще три повозки набили одеждой, мягкой рухлядью, сапогами, ремнями, отрезами тканей. Котелки, котлы, миски, кружки, поварешки, все летело без счета. Оставленные на месте разгрома обоза, тарантасы, были ободраны по самое некуда, с двух даже сняли колеса и со всех содрали тенты, в пути всяко может случиться.

Два оставшихся загрузили конским топливом, мешками с ячменем и овсом, туда сложили всю найденную провизию и кули с мукой, пшеницей, рожью.

Не знаю как с честностью у стрельцов, но все ценности, найденные на поляках, были собраны и сданы десятнику. Подсчитаны, ссыпаны в кошели и припрятаны до лучшего времени — возвращения домой.

Получилось: сто восемьдесят два талера взяли с немцев, шестьсот тридцать злотых с ляхов.

Золотых и серебряных перстней, колец, цепочек и прочей ювелирки, набралось грамм тристо.

Серебряную посуду нашли только в одной повозке, в деревянном сундучке, оббитом железными полосами, и украшенным бронзовыми накладками по углам, было её килограмма четыре — четыре с половиной.

Три кубка, четыре стопки, вместимостью каждая граммов на сто, одно большое блюдо со сценой охоты на оленя (если судить по ветвистым рогам) посередине. Четыре тарелки с чеканным орнаментом по краю, столько же ложек, размером с хорошую поварешку и вилки с витиевато сделанными рукоятями из кости несчастного животного (какого не понятно) если их насадить на древко, можно смело использовать вместо остроги или гарпуна. Жаль, не было супницы, а то решил было, что это стервиз средневековый.

Горсть камней наскребли со всех, от красненьких до зелененьких, я в них разбираюсь, как свинья в апельсинах.

И это было не все, шесть возов, в которые просто кидали все навалом, не были обысканы со всей тщательностью.

Время за приятным занятием пролетело, словно одна минута и я был рад услышать голос нашего сотника. По-честному, он звучал как-то странно и больше походил на мычание.

Я бы на его месте то же впал бы в ступор, одно дело слышать, другое, видеть своими глазами.

Довольно большая опушка леса, буквально забита конями, повозками, среди которых бродят вновь прибывшие стрельцы, по-хозяйски похлопывая по лошадиным бокам и заглядывая внутрь возков и восхищенно цокая языком.

Когда мы встретились, на моем лице сияла широкая улыбка, я не скрывал радости по поводу его появления здесь. Потом были объятия, похлопывание по спине, его вопросы мои ответы. После приезда Силантия, на душе стало как-то спокойно и уютно, а когда его командирский голос зазвучал над поляной и, все вокруг закрутилось, завертелось, успокоился окончательно, пришла уверенность — теперь все будет хорошо.