Алексей Федосов - Записки грибника #2

… лошадь, с окровавленным боком, и седлом, сбившимся на живот, пытается встать на ноги, падает, и каждый раз утыкается мордой, в красную от крови траву…

… Кострище со сложенной шалашиком растопкой и подвешенный на слеге котлом, полным чистой воды…

… Стрелец лежит на спине, запрокинув одну руку за голову, вторую положив на грудь, кажется, что он спит…

… Ствол пистолета вспыхивает облаком дыма, и маленькая фигурка падает бесформенной кучей…

Хлесть!

По лицу разливается тепло и боль от пощечины, слышу голос.

— Федор ты как, живой?

Фокусирую взгляд, вижу перед собой сидящего на корточках Герасима — видок у парня еще тот. Ему в сагах о вампирах только сниматься, «оскар» точно будет — за лучшую мужскую роль первого плана.

— Чуть жив. Кажется, меня пропустили через мясорубку. — Ищу патроны, но их нет, расстрелял все двадцать штук, которые таскаю с собой. Надо вставать и разыскивать сидор, в нем запас.

— А наши живы?

Герасим усмехается:

— Живы. Токмо Ваньке плечо прострелили и Андрейке по руке полоснули — и, упреждая следующий вопрос, продолжил: — С казачками тоже порядок. Ежили б не они, нас бы там всех и покрошили на окрошку.

— А чего это? — делаю жест перед лицом.

— Лях сапогом раскровянил — облизывает опухшие губы и сплевывает на траву розовую слюну: — собака.

Поднимаю бровь и вопрошаю: — И?

— Задавил…

Встаю на ноги и от увиденного хочется взяться за голову и материться, материться, материться…

На опушке царит хаос. Лошадей мы не распрягали и, когда началось побоище, они заволновались, а после взрыва гранат — рванули в разные стороны, опрокидывая возы, ломая оглобли, себе ноги и обрывая постромки. Некогда чистая поляна превратилась в филиал скотобойни: усеяна телами и залита кровью убитых людей и коней.

Вместо этого тихо вздыхаю:

— Илюху не видал? Надеюсь, он живой?

— Живой, живой, сюда идет.

Оборачиваюсь: перешагивая через трупы, опираясь на саблю, к нам брел десятник. Половина лица залита уже запекшейся кровью, левая рука безвольно висит. Кафтан разодран да изрезан в клочья, одного рукава нет. Но вид довольно бравый, а на физиономии светится довольная улыбка — отбились.

Дать тебе в морду… Ну уж нет, пусть Силантий с вами сам разбирается.

Мы с Герасимом поспешили ему навстречу.

Нас, относительно целых и не очень, осталось тринадцать человек всего, остальные мертвы.

Положили восемнадцать лиц неопознанной национальности. А как сказать точней, если эти жмурики одеты словно толпа бомжей с площади трех вокзалов. Кто во что горазд: русско, польско, татарско и хрен его знает какие одежки, морды от чисто европейских до откровенно узкоглазых с легкой желтизной, бородатые и без оной. Пистолеты, сабли, железные нагрудники — но не у всех, некоторые вообще с голой грудью на пули бросались. Одно слов — сброд.

Воевали мы, как выяснилось после блицдопроса нескольких раненых и не успевших удрать, с лисовичками пана Чаплинского сопровождавшими фуражиров (даже указали направление, где их оставили). Панас, с Григорием и Андреем, сразу же отправились туда. Но никого не застали — видимо, уцелевшие успели сообщить о неудаче и обозники дружно сбежали, бросив пару телег и одного одра. Еще из пленных вытрясли инфу, услышав которую я сел на пень и задумался. Разбитый отряд шел к нашей деревне и выжившие представляют прямую угрозу для нас. Зная мстительность поляков, не имея возможности скрыть следы прохождения нашего обоза, можно с уверенностью сказать — они непременно заявятся. И вряд ли их визит будет дружественным. Когда это будет? День туда, день на сборы, день обратно — так что, через трое суток можно начинать ждать гостей.

Бросать все и мчаться в деревню с предупреждением? Отправить гонца и попросить Силантия прислать людей в помощь?

Первый вариант отверг, даже не озвучивая — не для этого мы пришли сюда.

А вот второй вполне живой. По времени это займет, туда и обратно, часов шесть, тридцать с лишним верст по лесным дорогам, это не по трассе на авто ехать. Если сотник пришлет, хотя бы десяток, нам его хватит за глаза.

— Илья, дай пару человек, каковые могут в седле держаться, — Окликнул десятника, смывающего кровь с лица.

— На кой они тебе?

— Хочу послать к Силантию, пусть подмогу пришлет. Сам видишь, нас слишком мало, на все возы народу не хватает, а бросать ничего не хочу.

Он помолчал немного и замедленно кивнул, — Илейку отправлю, да Гришку Маркова, они дорогу хорошо ведают, быстро обернуться.