Алексей Федосов - Записки грибника #2

— Садитесь — в ногах правды нет, а разговаривать, задравши бошку, не люблю.

Дождался, когда умостят свои задницы на подтащенном бревне:

— Сказывайте, голуби, за каким чертом я вам понадобился.

Они переглянулись и Панас, пригладив буйную шевелюру ладонью, решился:

— Федір, візьми нас у свои хлопи.

Я откинулся назад, опершись спиной о колесо:

— Насколько мне ведомо, вы Архипу, пусть земля ему будет пухом, не холопами служили. Так почто вам ко мне в кабалу идти?

— То так — Смотрит исподлобья — Архип про тебя молвил… что ты… хлопов…

— Панас, Григорий — прерываю поиск слов — У вас была какая грамотка, что вы Шадровитого холопы?

Переглядываются: — Нет.

— Ежили, спрашивал вас кто об этом, что молвили?

— То у господаря.

— Так и молви дальше. — Глаза уже просто закатываются под лоб…

После моих слов наступила молчаливая пауза, они ждали продолжения, а я, кажется, все-таки уснул.

Сработал выключатель.

Щелк.

Темно.

Серый сумрак предрассветного утра едва сменил угрюмую черноту ночи, когда я продрал свои очи

Так и хочется добавить — косые, увы — всего лишь опухшие со сна.

Как уснул, так меня и оставили, только прикрыли меховой накидкой из какого-то зверя, чтоб не замерз.

Над поляной разносится храп спящих людей, подчасок, укутавшийся в трофейную шубу, бродить тенью отца Гамлета возле возов. Еще один стрелец, смешно отклячив тощий зад, туго обтянутый портками, раздувает угли в кострище. Сизый дым вьется всё гуще и вот вспыхивает крохотный язычок пламени. Мгновение поколебавшись, огонек находит кусочек бересты, скручивает её в кольцо и поджигает. Кашевар начинает подкладывать мелкие веточки, сухие травинки. Когда я вернулся из кустов, под котлом яростно бушевал огонь. Стрелец обернулся на шум шагов, узнал меня и улыбнулся:

— Снедать будешь? Туточки с вечера немного каши осталось, — протягивает котелок.

Забрал, отхожу к своему месту, усевшись на шкуру, приступаю к утренней трапезе.

Закончив, отношу пустую посуду обратно, получаю на обмен кружку с горячим чаем, ломоть хлеба с куском меда в сотах. Королевский завтрак.

А если покопаться среди трофеев, может и кофе найдется? Я бы не отказался от черепушечки литра на полтора с молочком и пенкой. Сглотнул слюну да пошел пить китайский чай, заедая его литовским медом.

— Доброго утречка — с неподражаемым украинским говорком здоровкается Панас, усаживаясь рядом.

— Федор…

— Панас, позови Гришу, чтоб язык зазря не чесать, обоим сразу молвлю — перебил явное продолжение вчерашней оперы. Я, хоть и усталый был, но отсутствием памяти не страдал.

Казак отошел к месту ночлега, послышалось шебуршуние, приглушенный голос и через пару минут оба были передо мной.

— Сколько Архип вам денег давал? — был мой первый вопрос.

Они переглянулись, и Григорий озвучил сумму.

Я мысленно крякнул. Дела у Шадровитого были, честно говоря — не ахти. Три рубля в год… на двоих… да награбленное — пардон, добытое в бою. Не густо.

Сделал самое честное лицо, с подкупающими интонациями в голосе спрашиваю:- Сколько вы хотите за службу?

И вижу полную растерянность на физиономиях. Такого они, судя по всему, еще в своей жизни не встречали. Чаще хотят дать меньше, чем больше.

Пожалел, прервал их мучения:- Платить буду по два рубля, — ну сука я еще та, выдержал паузу и закончил:- в месяц. Но, если узнаю, что воруете или кого-то убьете, без моего ведома — выгоню к чертям собачим.

Они согласно закивали головами с довольными улыбками, которые несколько поблекли после моих заключительных слов:

— Всё добытое у врага… даже деньги — отдаете мне.

Григорий вскинулся было что-то сказать, но заткнулся от тычка локтем в бок и согласно закивал.

Панас так же согласился. Отпустил восвояси переваривать условия найма.

Я посмотрел им вслед: на год деньги найду, а дальше видно будет. Сумма, предложенная каждому, превышала зарплату десятника дворянской конницы в два раза. Но я видел казаков в деле, и заполучить двух профессиональных солдат для меня — большая удача. Чуток доучить саперному делу, вооружить моим оружием и они дадут фору любому десятку, а то и двум, хоть стрельцов, хоть немецких стрелков. Да приодеть их подобающим образом надо будет.

Улыбнувшись своим мыслям, переоделся и пошел снимать растяжки. Пока вел переговоры, лагерь проснулся, народ начал ходить и — не дай бог, кто забредет, куда не надо.