Петр Заспа - Антипиранья

Денису сейчас вспомнился начальник кафедры тактики полковник Чиберков. Морпех, прошедший обе чеченские кампании, орденоносец, большая умница и прекрасно знающий и любящий свой предмет офицер, он самозабвенно выкладывался на лекциях, рассказывая о приемах ведения боя в городе, способах преодоления заградительных рубежей и постановке минных полей. Но и прекрасно понимал, что все его старания сонным без пяти минут лейтенантам до фонаря.

И однажды, глядя на тусклые, проигрывающие в борьбе со сном лица и затянутые пеленой глаза своих курсантов, дабы увидеть в них хоть какие-то микроскопические зачатки разума и интереса к преподаваемой им тактике, Чиберков начал свою лекцию так:

– Товарищи курсанты! Вы наверняка знаете, как непросто затащить трезвую девицу в мокрые после дождя кусты, если к тому же у вас нет ни рубля в кармане? Это практически невозможно, если только вы не Ален Делон или Брэд Питт. – Увидев удивленно захлопавшие и заинтересованные глаза, Чиберков продолжил: – Но, глядя на ваши мятые физиономии, мне хочется скорее прослезиться, чем писать с вас картины. А потому мы сегодня поговорим не о тонкостях женской души и тела, а о способах преодоления мощной обороны противника, не имея на то ни специального вооружения, ни тяжелого танкового кулака, ни поддержки с воздуха или огнем артиллерии.

Интересно, что сейчас предложил бы Чиберков?

Денис посмотрел на по-весеннему полноводное течении реки Прегель. Мутные воды мчались, заворачиваясь у отвесной каменной набережной в бесчисленные водовороты. Обрывки газет, обломанные ветки, доски и прочий мусор, принесенный с материка, ударялся о гранит и мчался дальше, в море. Остров разделял реку надвое, заставляя ее убыстряться в тонких, закованных в камень рукавах. Это и усложняло задачу, но, с другой стороны, и упрощало тем, что в быстром течении труднее увидеть голову пловца.

Решение сформировалось само собой. Ночью надо войти в реку выше по течению и вместе с хламом, плывущим в воде, прибиться к берегу острова. Оставалось лишь наметить, где можно нырнуть в реку так, чтобы не быть замеченным. Денис вышел на улицу и побрел вверх по течению. Все дома подходили вплотную к набережной и давали возможность под покровом темноты выскользнуть из своих стен и незамеченным уйти в воду.

Здесь все было ясно. Теперь, пока оставалось время, можно было заняться и другими делами. Постепенно освоившись, Денис уже уверенно ходил между горожанами, открыв для себя еще одну любопытную истину: чем меньше обращаешь на кого-то внимание, тем меньше обращают внимания на тебя. Сейчас он хотел найти тайник Беляева, для того чтобы уже ночью не тратить время на его поиски, а сразу, во-оружившись, плыть к острову. Но и тут проблем не возникло. Владимир Иванович очень точно обрисовал рухнувший дом рядом с памятником Вильгельму Первому у Кенигсбергского замка. И указательный камень лежал на своем месте среди руин, нетронутый, покрытый сигнальной, на случай, если здесь кто-то был, цементной пылью.

Денис взглянул на яркое, повисшее над городом солнце. Время до полуночи еще исчислялось часами, и тогда он решился попробовать сделать то, во что и сам не очень-то верил. Он хотел найти Ирму. Ну или хотя бы попытаться!

Теперь он начал разыскивать большие скопления людей в надежде, что это будет пункт выдачи продуктов. Как сказал Беляев, горожан с этих мест не могли отогнать даже обстрелы. Но пока, если народ где-то и толпился, то это были или точки сбора добровольцев для обороны города, или вокруг себя людей собирал хрипящий репродуктор, захлебывающийся речами кого-то из нацистских лидеров.

Денис обратил внимание на то, что за часы, проведенные в городе, он не слышал голоса войны. Вокруг было тихо. Не рвались снаряды, не ревели самолеты. Притихли спрятавшиеся между домов зенитки. Молчали сирены воздушной тревоги. Люди выходили из подвалов и грелись на солнце, улыбаясь друг другу и временному затишью. Возможно, они даже поверили, что их кошмар каким-то чудесным образом закончился и на улицах вновь воцарился мир. Но Денис знал, что это всего лишь короткое затишье перед бурей, и потому упрямо бродил от улицы к улице, от двора ко двору, поглядывая, не мелькнет ли где знакомое длинное платье и короткая заячья шубка.

Так прошел час. Солнце коснулось крыш, наползающий вечер растянул длинные тени. С моря повеяло холодом и сыростью. Кутаясь в плащ, подаренный ему Беляевым, Денис вышел к полуразрушенным строениям порта, остановился у причала и смотрел на транспорт, пришедший, наверное, совсем недавно. На его палубе громоздились деревянные короба с консервами и металлические бочки. Краны переносили на причал коровьи туши и бумажные тюки с крупами, сложенные в грузовые сетки. Их тут же грузили на телеги и тащили к баракам, уцелевшим неподалеку. Впритык к ним стояли жилые дома, образовав обширный замкнутый двор. Из арки, соединяющей здания, на улицу выходила длинная людская очередь.