Дмитрий Герасимов - Сорок третий номер…

– Не заводится, сука…

– Ну что мне, пешком идти? – Константин Карлович поджал губы и нервно поправил на голове цигейковую шапку-пирожок.

Такой знак не предвещал ничего хорошего, и водитель, хоть и был новичок, уже это знал.

– Моргнуть не успеете, – пообещал он, распахивая дверцу, – я все исправлю!

Константин Карлович проводил его недовольным взглядом, поморщился, потом вздохнул, поднял воротник пальто и тоже вышел из машины.

На улице хозяйничал ледяной ветер. Он раскачивал единственный фонарь, подвешенный над мостом к унылой гирлянде проводов, и заглохшая «Волга» с разинутой пастью капота то вспыхивала грязным, тревожным светом, то погружалась в непроглядную тьму.

Константин Карлович вынул из кармана пачку «Столичных», достал сигарету и, заслонившись ладонью от ветра, принялся щелкать зажигалкой. Многократно отраженный и усиленный эхом, этот звук поплыл в воздухе, все нарастая и превращаясь в противную мелкую дробь, похожую на треск заводной игрушки. Так и не прикурив, Константин Карлович оторвался от своего занятия и с тревогой прислушался. Звук не прекращался. Он сыпался сверху на холодный бетон моста, отскакивал от плит и исчезал в черной бездне реки.

– Свечи чистые! – сообщил из-за капота Толя. – Наверно, трамблер накрылся.

– Что там у тебя трещит? – раздраженно спросил Константин Карлович.

Водитель не ответил. То ли он был слишком увлечен ремонтом, то ли просто не расслышал вопроса.

Неожиданно фары машины погасли, перекресток мгновенно утонул во мраке, но могильные плиты на той стороне дороги продолжали фосфорицировать жутким, дрожащим свечением. Константин Карлович почувствовал неприятный озноб между лопатками.

«Странно, – подумал он, вглядываясь в зловещий абрис погоста, – это ведь то самое кладбище, на котором похоронена Анна…»

Механический звук неожиданно прекратился, и улица погрузилась в мертвую, звенящую тишину. Казалось, даже ветер испуганно умолк, запутавшись в провисшей паутине электрических проводов. Потяжелевшая от сырости ночь перекрасила остывающую «Волгу» в черный цвет.

Константин Карлович вынул изо рта холодную сигарету, зло отшвырнул ее в сторону и решительно шагнул к машине.

– Ну что там? Долго еще? – Он заглянул за капот и вздрогнул: вместо водителя перед радиатором «Волги» стояла мертвенно бледная старуха в белом, до пят, покрывале. Она недвижимо смотрела перед собой потухшим стеклянным взглядом, а ее ледяные, прозрачные руки пытались что-то нащупать в застывшем ночном воздухе.

Константин Карлович почувствовал, что у него слабеют колени. Он ухватился за металлический стержень, поддерживающий капот, сдвинул его, и крышка с грохотом захлопнулась. В тот же миг старуха шагнула вперед, и даже в темноте было видно, как рваной черной трещиной расклеились ее губы.

– Сорок третий номер! – услышал Константин Карлович над самым ухом. – Это твоя погибель!

Он в ужасе отшатнулся и, оступившись, упал на холодный бетон. Шапка-пирожок слетела с головы и безвозвратно сгинула в ночи.

– Помоги-и-ите! – заорал он, шаря руками по грязной, скользкой плите, чтобы найти опору и подняться. Ладонь то и дело съезжала в сторону, и он, обезумев от страха, барахтался на спине, истошно подвывая и временами переходя на удушливый хрип. Фонарь над мостом дернулся от порыва ветра, и Константин Карлович увидел на миг свои руки, измазанные в чем-то черном и жирном. «Это кровь!» – завизжало сознание. Он дернулся всем телом, перевернулся на живот и в отчаянии зажмурился. Удушливый, приторный ком подкатил к горлу и вырвался наружу фонтаном рвоты.

– Сорок третий номер! – донесся до него приглушенный голос. – Странный номер для бегунка в трамблере. По счастью, у меня нашелся такой… – И уже громче: – Константин Карлович! Что с вами?!

Водитель Толя бросился к блюющему на четвереньках начальнику, подхватил его под руки и прислонил к машине.

– Вот незадача! Это я виноват! Я виноват, Константин Карлович! Вылил здесь старое масло – нигрол! Прямо на дорогу. А вы и поскользнулись…

Тот несколько секунд безумно вращал глазами, потом остановил наконец взгляд на водителе и заорал:

– Ты где был, сукин сын?! Я спрашиваю: где ты был?!

– Я… – Толя растерянно пожал плечами. – Я ж машину чинил… Трамблер…

Константин Карлович затравленно огляделся по сторонам, вытер рукавом пальто мокрое лицо и махнул рукой:

– Поехали отсюда. Только быстрее!..

Через минуту бежевая «Волга» уже неслась в обратном направлении – мимо набережной, мимо улицы Еремеева, через проспект – к улице Свердлова. Водитель опять проскочил нужный поворот.