Андрей Бондаренко - Карибская сага

«Вождь всех народов», разглядывая Ника, склонил свою седеющую голову набок и тут же стал похож на старого хитрого воробья, задумавшего стащить с обеденного стола хлебную корку.

Через некоторое время Сталин недовольно поморщился, словно раскусив незрелую ягоду крыжовника, и исчез, неслышно прикрыв за собой дверь.

«Что бы это значило?» – недоумевал Ник. – «Может, это мне просто привиделось?».

Ещё через десять-двенадцать минут дверь, чуть скрипнув, отворилась снова, и в комнату вошёл новый посетитель.

Крупный, чуть сутулый мужчина с красивым породистым лицом вальяжного и сытого барина. Глаза вошедшего, впрочем, явно выбивались из этого образа: живые, блестящие, с лукавой искоркой.

– Здравствуйте, Вольф Григорьевич, – поздоровался Ник подчёркнуто спокойным тоном.

– И вам не болеть, товарищ Иванов, – улыбнулся вошедший. – Следовательно, в вашем две тысячи седьмом году ещё помнят о моей скромной персоне? Я по-настоящему польщён…. Где-то уже видели мою фотографию?

– В Интернете, – хмыкнул Ник. – Это такая информационная система, которая…

– Не продолжайте, я в курсе, – нетерпеливо махнул рукой Мессинг. – Давайте лучше поговорим о деле…. Это хорошо, что вы решили вернуться в Россию. Иначе шансов выжить у вас совсем бы не осталось: сотни, если не тысячи лучших агентов были бы незамедлительно брошены на ваши поиски. Причём, с одним приказом: «Найти и уничтожить!»…. Если не секрет, почему вы решили, всё-таки, вернуться? Ведь знали же, что все, причастные к операции «Зверёныш», могут быть ликвидированы?

– Знал, – сознался Ник.

– Так почему же вернулись? Только отвечайте честно, без увёрток и выкрутасов.

Ник на минуту задумался.

– Честно? Да, наверное, просто с вами хотелось поговорить подробно, задать несколько вопросов…

Мессинг опять улыбнулся:

– Что же, поговорим. Но немного попозже. Сперва решим все насущные вопросы. Мне было очень непросто уговорить Иосифа Виссарионыча, но уговорил: все бойцы группы «Азимут», те, которые живы на сегодняшний день, не будут подвергнуты никаким репрессиям. Мало того, группа будет работать и дальше, плюсом – награды, звания, льготы…. Удивлены?

– Нет, не очень, ведь скоро начнётся Война.

– Правильно рассуждаете, – кивнул Мессинг тяжёлой головой. – Именно об этом я и говорил товарищу Сталину. Меньше чем через десять месяцев начнётся такая мясорубка, на фоне которой весь компромат, содержащийся в архиве господина Троцкого, и выеденного яйца стоить не будет…. А ваш славный «Азимут» может очень пригодиться – для разрешения неразрешимых проблем. Да, кстати, можете сообщить товарищу Алексею Сизых, что всё нормально. Вот, только в Россию ему с женой, действительно, не надо возвращаться. Пусть следуют для начала в Уругвай, обосновываются там, вживаются. Все явки и пароли им сообщат чуть позже. Думаю, что через несколько лет им предстоит выполнить одну очень важную и почётную миссию…. Как быть с их детьми? Я всё помню. Как только супруги Сизых крепко обоснуются в Южной Америке, так и Афанасия с Мартой к ним доставят в обязательном порядке. Сергей Анатольевич Куликов лично и доставит…

Разговор Ника с Мессингом затянулся часов на пять.

О чём они говорили? Позвольте пока обойти эту тему таинственным молчанием. Как говорится: каждому овощу – своё время.

Эта книга, отнюдь, не последняя в серии, посвящённой деятельности группы специального назначения под кодовым названием «Азимут».

Ник возвращался в Ленинград всё в том же специальном вагоне.

Только, на этот раз, не бесправным пленником, сопровождаемым бдительными охранниками, а почётным пассажиром: на откидном столике стояли тарелка с настоящим бараньим шашлыком, блюдо с ещё тёплым лавашем и вазочка, наполненная – до самых краёв – красной икрой. А на приткнувшемся рядом сервировочном столике размещались разномастные бутылки с благородными напитками, хрустальные бокалы и рюмки…

Дождавшись, когда молчаливые официанты приберутся на столе, Ник достал из коричневого портфеля несколько чистых листов бумаги и хорошо заточенный синий карандаш.

Он хотел кратко записать свои впечатления от этой уже закончившейся тропической эскапады.

Часа три он безостановочно писал, зачёркивал, в сердцах мял бумажные листы и выбрасывал их в корзину для мусора, стоявшую под столом.

Брал новые листы бумаги и начинал всё заново…

Вот, что у него получилось – в конечном итоге: