Андрей Бондаренко - Карибская сага

– Никитон? – хрипло поинтересовался Сергей Анатольевич.

– Он самый.

– Тогда слушай сюда, береговой мазут. Следуйте в деревушку Сандинья, это семьдесят километров к северу от Сан-Анхелино. Там я вас и заберу. Как понял?

– Понял хорошо, – ответил Ник, стараясь говорить равнодушно, без видимых следов охватившей его радости. – Сам-то когда там будешь?

– А я уже на месте, – язвительно ухмыльнулся Куликов. – Так по диспозиции задумано. Не мной, ясен пень, задумано, а всякими там умниками, которые Властью обличены…

Ещё через неделю с хвостиком они въехали в Сандинью.

Вот уж, воистину, дыра дырой: сотни две убогих глинобитных хижин, крытых пальмовыми листьями, кособокая невзрачная церквушка.

Единственное приличное многоэтажное здание, явно сборно-щитовой конструкции, оказалось харчевней – с гостиничными номерами на втором, последнем этаже.

Не останавливаясь, караван проехал до самого пирса, плотно облепленного разномастными морскими судами и судёнышками.

Стройные яхты и грузные неряшливые буксиры, приземистые лесовозы и неуклюжие фруктовые пароходики плотно прижимались бортами друг к другу, создавая некое подобие консервной банки, до упора набитой несвежим селёдочным филе.

– Ничего не понимаю! – завертел головой во все стороны Банкин. – Деревушка-то совсем крохотная. Откуда – столько плавсредств? Здесь что, мать его, мёдом намазано?

Ник насчитал сорок восемь кораблей и корабликов, но искомой «Кошки» среди них не было, что – отнюдь – не радовало.

Банкин, соскочив со своей кобылы, ловко поймал за шиворот рубахи пробегавшего мимо иссиня-черного пацанёнка.

Мальчишка сперва истошно задергался и испуганно заверещал – словно бродячий кот, пойманный в сачок живодёра, но потом, разглядев большую сверкающую монету, зажатую во второй Гешкиной руке, успокоился и уже по-деловому, густым басом поинтересовался:

– Ну, чего надо, сеньор проезжающий?

– А где стоит яхта по прозванию «Кошка»? – проникновенно спросил Банкин, громко и членораздельно произнеся названия морского судна – как на испанском, так и на английском языках.

– Не понимаю я ничего в этих названиях. Да и читать не умею, – недовольно заявил негритенок. – Вы, дяденька, если человека какого ищете, то имя его назовите. Или просто опишите, как он выглядит.

Банкин на секунду задумался.

– Ну, он такой – странный немного. Ходит всегда в чёрных очках. А ещё он мелкого сиамского кота всегда таскает с собой.

– Так вам Одноухий нужен? – сообразил пацанёнок. – Так бы сразу и сказали. Он уже целую неделю в нашей pulperia буйствует. Всем уже надоел – хуже горького батата. Дону Диего, хозяину pulperia, все зубы выбил, застрелил двух метисов, нашего мэра раздел догола, подвесил к потолку и выпорол. А всех девчонок, какие якшаются с проезжающими господами, себе забрал, мерзавец… Ничего, скоро полицейские заявятся из Сан-Анхелино – по его Душу! Вот, тогда-то он за всё ответит…

Банкин отдал пострелёнку честно заработанную монету, благодарно проводил юного всезнайку несильным пинком под тощий зад, после чего, беспомощно и тоскливо посмотрев на Ника, объявил:

– А я всегда, ещё тогда – на Чукотке, не доверял этому Сергею Анатольевичу. Морда запойная, и тут развернулся во всей красе. Вот, я ему, дай только добраться…

Они подъехали к харчевне, на вывеске которой было крупно написано «La Picarilla» («Плутовка» по-нашему). Судя по звонкому женскому визгу, долетавшему из окон pulperia, это название полностью соответствовало глубинной сути данного заведения.

Банкин остался приглядывать за мулами и ценным грузом, а Ник, сильно толкнув скрипучую дверь, вошёл внутрь.

Представшая его взгляду сюрреалистическая картина впечатляла: капитан Куликов, с двумя парабеллумами в руках, вольготно восседал в старинном широком кресле, рядом с креслом располагался необъятный стол, весь заставленный пустыми и наполненными разнокалиберными бутылками и тарелками с недоеденной снедью, на сцене с десяток полуголых девиц, визжа откровенно устало и жалобно, старательно исполняли канкан, а посреди трактирного зала на верёвке, свисающей с крюка, к которому раньше крепилась люстра на пятьдесят свеч, болтался жирный голый мужик, весь зад которого был исполосован свежими красными рубцами…

Та ещё картина маслом – мрак полный!

Кот Кукусь, неодобрительно наблюдавший с каминной полки за всем происходящим, первым заметил Ника и приветственно замяукал, небезуспешно стараясь переорать девичий хор.