Андрей Бондаренко - Карибская сага

Ранним утром народные ополченцы возвращались в Сан-Анхелино.

Прощались тихо, чтобы не потревожить раненую Айну.

Девушка так и лежала без сознания в своей палатке, крепко сжимая ладонями обеих рук спасительный Огнин. По её лицу безостановочно стекали мелкие капельки холодного пота, закрытые глаза глубоко запали, на щеках выступили сине-жёлтые пятна.

Кошка Маркиза сидела у Айны в ногах и безостановочно урчала, видимо, молилась своим кошачьим Богам о скорейшем выздоровлении подруги.

Лёха, оставив вместо себя верного Джедди, покинул палатку и вышел проводить друзей.

Мимо верхом на лошадях и мулах проезжали их новые товарищи по оружию: с лицами всевозможных оттенков и колеров, молодые и старые, бодрые и совсем сонные.

Ободряющие кивки головой, руки сжатые в кулак и резко вскинутые вверх…

Всё было ясно и без слов: «No pasaran!» – они, всякие и разные, подлые и коварные, трусливые и жадные, никогда не пройдут! Да и нет места унынию, страхам и сомнениям! Даже самой смерти нет места на этом Свете! Всё будет хорошо, ребята! Мы, безусловно, прорвёмся, и на крепостной стене старинного замка юные глашатаи – в лихо заломленных малиновых беретах – ещё не раз протрубят в честь нашей новой славной победы…

Последними покидали лагерь Зорго и его жена – Сара Монтелеон.

– Мы рады, что наш Джедди решил остаться с вами, – негромко проговорил Зорго. – Он поможет вам во всём…. Прощайте, братья! Пусть Бог охраняет вас во всех ваших делах и походах!

– Мы всегда будем помнить о вас, – добавила сеньора Сара. – Знайте, что двери нашего дома всегда открыты – для вас и для всех ваших друзей…

Гнедой конь Зорго и светло-пегая лошадь сеньоры Сары синхронно развернулись и понесли своих седоков, крепко взявшихся за руки, прочь от этого неприветливого места, к новой и счастливой жизни…

Совещание получилось коротким, всё уже было ясно наперёд.

Да и не было никакого совещания – в обычном понимании. Ник просто коротко рассказал, кто и что делает дальше, остальные согласно покивали головами.

– На Индейском Нагорье нам оставаться нельзя: рано или поздно сюда «пятнистые» сбросят на парашютах очередной десант, хотя бы для того, чтобы узнать судьбу предыдущего. В Сан-Анхелино идти в ближайшее время тоже нельзя, там будет не протолкнуться от снующих повсюду ищеек. Поэтому диспозиция проста: я и Гешка идём к спрятанной рации, найденной при мёртвой американской парашютистке, и связываемся через Куликова с нашими, а ты, Лёха, переправляешь Айну в какую-нибудь укромную индейскую деревушку, тут тебе Джедди и Мэлви помогут. Сидите там, пока Айна полностью не выздоровеет, и ждите от меня дальнейших указаний: посылайте раз в неделю связного в Сан-Анхелино. Информация будет либо у сеньоры Сары, либо – у доньи Розиты в «Белой ласточке»…. Вопросов нет? Ну, тогда будем собираться, любой час нынче дорог.

Расходиться предстояло в разные стороны. Оба каравана стояли, что называется, на низком старте, застоявшиеся гружёные мулы уже нетерпеливо фыркали и хлестали короткими чёрными хвостами себя по бокам. Двое здоровенных индейцев чиго застыли в ожидании около самодельных носилок, на которых лежала Айна, так до сих пор и не пришедшая в сознание.

Ник отвёл Сизого в сторону.

– Значится так, друг мой Лёха. Без моей команды вы с Айной в Россию не возвращаетесь.

– Не понял, объясни подробнее, командир, – непонимающе набычился Сизый.

– Да, просто всё, – Ник старался говорить как можно беззаботней. – Всем, кто участвовал в этой операции, может не поздоровится. Перевозя архив, листали бумажки? Нет? Только рядом с ними находились несколько часов? Следовательно, теоретически могли ознакомиться со всякими секретными компроматами.… Въезжаешь в тему?

– Ты что, хочешь сказать…

– Именно это я и хочу сказать, – тяжело вздохнул Ник. – Шлёпнуть нас всех запросто могут. Или же в лагеря навсегда отправить, предварительно отрезав языки. Как бы так оно…. Поэтому без моего сигнала даже не думай – соваться в Россию! Ясно? Если команды от меня не поступило, значит – всё: неприветливо нас с Банкиным встретили…. Понял, родимый?

– Понять-то понял, – Лёха задумчиво поскрёб пятернёй в затылке. – Только что же нам с Айной делать, если команды не будет от тебя? Делать-то, блин горелый, что? Опять же, там, в Ленинграде, наши дети остались…. С ними-то как быть? Что я Айне потом скажу?

Ника даже передёрнуло всего: не от самих этих неприятных вопросов, а от того беспомощного и растерянного тона, которым Лёха эти вопросы задавал.