Андрей Величко - Наследник Петра. Подкидыш

В конце октября Нартов выбрал время и лично выточил ось ротора для генератора и роликовые подшипники к ней, однако тут же спросил, что это такое и для чего нужно. Так как работы по паровику шли даже с небольшим опережением графика, то Новицкий решил, что Андрея Константиновича можно потихоньку начать вводить в курс дела. Во исполнение чего ему была показана бумага с латинско-корейскими пояснительными надписями.

– Вот что я нашел в кладе, замурованном в подвале дворца светлейшим князем. По-моему, это какая-то электрическая машина.

– Можно, я сниму с чертежа копию, государь? – воодушевился Нартов.

– Разумеется, для этого я тебе сию бумагу и показал.

Латинские надписи механик перевел быстро, но они, ясное дело, мало помогли пониманию, что же именно изображено на чертеже. Но Андрей Константинович на этом не успокоился и нашел в Москве человека, утверждавшего, что понимает по-китайски. Тот повертел в руках чертеж и сказал, что явно не китайские иероглифы, даже не очень-то и похожи. Зато еще дальше на восток, за морем, есть страна Япония. Может, это оттуда?

Переводчика с японского в Москве не нашлось, и Нартов вынужден был так и оставить свое любопытство не до конца удовлетворенным. Однако не преминул сообщить царю, что лично он строить по данному чертежу машину не взялся бы. Мало того что на бумаге указано меньше половины необходимых размеров, а те, что есть, в каких-то странных единицах, так многие узлы нарисованы только в сборе, без разбивки по деталям.

– Ну, а я все-таки попробую, – усмехнулся царь. – А с непонятными размерами я уже разобрался, ведь тут есть один чертежик с масштабом один к одному. Основа этой системы – метр, вот рейка, кою я сделал, в ней как раз метр и есть. Тысячная доля метра – миллиметр. Гораздо удобнее, чем ломать голову с дюймами, вершками и саженями, тем более что они все разные.

В общем, в середине ноября можно было приступить к намотке. Катушки статора Новицкий поручил той же бригаде, что занималась изоляцией проволоки, потому как ничего особо сложного в этой работе не было и требовала она только аккуратности. А вот ротор император решил мотать сам.

Кроме генератора, требовались еще и конденсаторы, но с ними особых трудностей не возникло – ведь никаких ограничений по размерам или весу не налагалось. Свинец легко раскатать в фольгу вручную, что уже было сделано. В качестве изоляции использовалась тонкая вощеная бумага. Конденсатор с расчетным напряжением в два киловольта и емкостью сто микрофарад имел вид средних размеров бочонка. Новицкий заложил их двадцать пять штук, но сделать удалось двадцать два. Изготовленные конденсаторы подверглись испытаниям, для чего к большой гальванической батарее был подключен повышающий преобразователь из контейнера. Заряд до тысячи восьмисот вольт выдержали двадцать, один протек, а один вообще взорвался. Но оставшегося количества должно было хватить, ведь требовалось всего восемнадцать конденсаторов, а заряжаться при пуске маяка они будут до полутора киловольт. И теперь два десятка бочонков мирно ждали своего часа в подвале Лефортовского дворца.

К некоторому удивлению Сергея, его идея насчет Карла Фридриха не вызвала у прусского короля безусловного отторжения или желания побыстрее отрубить голову своему сыну. Нет, тот пока спокойно сидел в сравнительно комфортабельной камере, а король прислал императору письмо, в котором сообщал, что несколько раз встречался с его дедом, Петром Великим, и от тех встреч у него остались самые благоприятные впечатления. И что он хотел бы лично познакомиться с внуком первого российского императора, а пока просит поподробнее рассказать, что может ожидать его сына в России.

В ответ Новицкий разразился длинным письмом, в коем расписывал свою педагогическую систему. Основывалась она на воспоминаниях о том, как его самого учили в Центре, а также на словах давно, в самом начале двухтысячных умершего деда. Подполковник в отставке любил говорить, что армия – она и не из таких дятлов людей делала.

Вскоре после Рождества и Нового года настала дата, не отметить которую император не мог. Годовщина пребывания в этом мире, или же год со дня чудесного исцеления его императорского величества Петра Второго, – разве это не праздник? Он и был устроен, но только исключительно для своих. Так как компанию предполагалось собрать весьма разношерстную, царь пошел на временную отмену своего строгого указа, и к столу было подано вино. Сам он, понятное дело, пил исключительно брусничную воду, но прочим алкоголь оказался весьма кстати. Ибо поначалу гости смотрели друг на друга с весьма сложными чувствами. За императорским столом собрались только что вернувшийся с золотым караваном Миних, Елизавета, Афанасий, Федор, мастер ножевого боя Гавриила как заместитель бабки, которая из соображений секретности на празднестве не присутствовала. И его племянница, бывшая малолетняя воровка, а ныне фрейлина цесаревны Дуся. Эта, по мнению уже успевшего неплохо ее узнать Сергея, только делала вид, что смущалась, а сама разглядывала гостей с профессиональным интересом. В общем, праздник прошел весело, под конец Миних с Гавриилой даже спели какую-то не то бурлацкую, не то разбойничью песню, а цесаревна пыталась им подпевать, хоть и не знала слов.