Роман Глушков - Пекло

Я знал, где нахожусь. По крайней мере, был уверен в этом процентов на девяносто. Голова после всех пережитых потрясений оказалась на удивление ясной. Я помнил все вплоть до того момента, как потерял сознание. И чувствовал, что сейчас не плыву по реке, а лежу на суше.

Еще я чувствовал, что со мной что-то не так. Руки-ноги вроде бы двигались, но назвать это движениями было нельзя, поскольку они почти не сгибались. То же самое происходило с моим лицом. На нем как будто образовалась тонкая, но крепкая цементная корка. И каждый раз, когда я моргал или приоткрывал рот, мне нужно было преодолевать сопротивление этой присохшей к коже маски.

Я отлично помнил дикую, разрывающую меня на миллионы кусков боль. Однако она ослабла настолько, что была терпимой – примерно как боль от солнечных ожогов, заработанных по неосторожности на пляже. Когда вы лежите неподвижно, она практически не ощутима, зато моментально дает о себе знать всякий раз, как только вам вздумается пошевелиться.

То, что я пострадал в огне, было очевидно. Не мог не пострадать, побывав в таком пламени. То, что потом я сразу упал в воду, тоже не вызывало сомнений. Останься я на берегу, меня постигла бы участь Гробика, поскольку в моем ранце также хватало взрывчатки. Плюс остатки боеприпасов – и они взорвались бы, пробудь я в огне чуть дольше. Не говоря обо мне самом. Но я упал в воду и потому остался жив, а не обратился в обгорелые ошметки или пепел.

Вот только долго ли я еще проживу, и каким образом мне удалось выбраться на сушу?

– Доброе утро, ублюдок! – раздался рядом знакомый голос. Не радостный, не злобный, а совершенно равнодушный. Я бы и сам догадался, кому он принадлежит, но заговоривший со мной человек и не думал от меня прятаться, а подошел поближе и встал рядом так, чтобы я мог его видеть.

Кальтер! Не то чтобы я удивился или испугался при виде того, кому уже вроде бы полагалось быть растерзанным толпой зомби. Из всех известных мне людей Безликий был, пожалуй, единственным человеком, способным удрать от такой угрозы даже связанным по рукам и ногам. Появление Кальтера меня, скорее, огорчило, ведь я подумал, что меня вытащил из воды Бледный, а теперь выходило, что это не так.

– Где тот человек, с которым мы вместе прыгнули в реку? – спросил я скрипучим и совершенно не своим голосом. В горле у меня как будто орудовали стальной щеткой, но кашля не было – видимо, до моих легких пламя все-таки не добралось.

– Если ты говоришь о Бледном, то должен тебя разочаровать: он захлебнулся и утонул, – ответил Кальтер. – Будь у меня две руки, возможно, я вытащил бы вас обоих. Но поскольку ты оставил мне только одну, пришлось выбирать, кого из вас спасать. Точнее, выбора-то как раз у меня не было. Разве я мог поступить иначе?

– Мог, – заметил я с горечью, понимая, что он не шутит и что Бледный, скорее всего, и правда мертв. – Забрал бы пакали да отправил меня дальше, вниз по течению. Я тебе ничем не обязан, чтобы ты – инвалид, – ради меня так надрывался.

– Как это – ничем? – криво ухмыльнулся Безликий. – А поболтать? Я же поделился с тобой своими секретами. Неужели ты взамен не раскроешь мне перед смертью свои сокровенные тайны? Или я что, зря потратил на тебя целую лошадиную дозу морфина?

– Морфин, значит, – пробормотал я, догадавшись, почему вместе с отсутствием боли ощущаю вдобавок легкую эйфорию. – И насколько дерьмово я на самом деле себя чувствую?

– Дерьмовей, чем я. Даже если случится чудо, и ты выкарабкаешься, вряд ли с такой рожей тебе захочется смотреться в зеркало или играть с маленькими детьми, – честно признался Кальтер, вид у которого после автокатастрофы тоже был далеко не фотогеничный. И который, добравшись до моей аптечки, наверняка сначала накачал обезболивающим себя, а уже потом меня.

Ценой немалых усилий я приподнял правую руку и посмотрел на нее. Мокрая одежда была обуглена, но она мало-мальски защитила от огня скрытые под ней части тела. Чего нельзя сказать об открытых. Кисть с негнущимися, растопыренными пальцами выглядела, словно вытащенный из огня поджаренный краб. Разве что тот смотрелся бы аппетитно, а мою руку нельзя было назвать таковой даже с большой голодухи.

– Не переживай, – успокоил меня Безликий. – Выболтаешь мне все, что знаешь, прежде чем закончится действие морфина – умрешь, так и не почувствовав настоящей боли. Согласись, эта сделка будет гораздо справедливее, чем если бы я, к примеру, швырнул тебя на растерзание зомби… Ну так что, мы договоримся, или тебе хочется заполучить перед смертью лишние проблемы?