Александр Прозоров - Освободитель

Руки молодого человека скользнули ей по бокам до бедер, просочились внутрь, заставив женщину резко вздохнуть, потом медленно поползли вверх:

— Ты пиши, пиши… Помня о доброте герцога, считаю для себя обязательным с дозволения Великого князя Русского и императора, патрона французского короля взять под покровительство свое владения Карла Орлеанского с сего дня и до часа его возвращения, и не допустить их захвата подлыми злоумышленниками. Во исполнение сего обязуюсь оказывать помощь ратную городу Орлеану, буде возникнет для него военная опасность. А во избежание подозрений в моем посягательстве на владения герцога, обязуюсь не вводить своих войск в пределы города, не допускать ввод туда войск великого князя и обещаю посещать город токмо как гость, равно как и слуг своих направлять в него лишь гостями… Чего остановилась?

Ладони князя приняли в себя ее весомые груди, слегка сжали, пощекотав подушечками пальцев заострившиеся соски.

— Пишу… — скрипнула зубами воительница и снова макнула перо в чернильницу.

— Также обязуюсь чтить подаренные Орлеану вольности и свободы и никогда ничем на них не посягать… — Пальцы Вожникова добрались до ее шеи и подбородка. — Во исполнение сего предлагаю магистрату Орлеана составить хартию имеющихся вольностей и прибыть в лагерь великого князя для их внесения в договор о покровительстве и его подписания…

— Подписания… — шепотом повторила женщина. — Все… Теперь ты можешь сказать, зачем все это надо?

— Зачем воевать за то, что можно взять на халяву? Герцог Орлеанский нам вроде как друг, горожане его любят. Ради сохранения своих вольностей и его титула покровительство примут обязательно, шанса не упустят. Тут ведь защита не только от соседей, но и от нас самих тоже записана. Мы с этого, конечно, ничего не получим. Но зато и никто другой тоже. Ни людей, ни денег Орлеан им теперь не даст. А минус две тысячи у врага — это плюс те же две у тебя. За такое и приплатить не жалко.

— Я не о том, — сглатывая, прошептала Изабелла. — Я о том, почему нужно было писать это письмо обнаженной?

— Потому что без одежды ты нравишься мне намного больше, — рассмеялся Егор, закрыл ей рот поцелуем, тут же подхватил на руки и понес в постель.

Это были редкостные дни, когда именно великий князь и император никуда не спешил, предаваясь неторопливой неге и наслаждениям — в то время как огромный мир вокруг выворачивался, менялся, спешил, крутился и преобразовывался.

Русские армии стремительно продвигались по дорогам Бургундии сразу с трех направлений, захватывая город за городом и селение за селением. Французские дворяне, туда вступившие, выросли в южных районах, во владениях арманьяков — а потому к бургиньонам вообще и бургундцам в частности никакого сочувствия не испытывали. Власть-то, может, и сменилась — да воспитание в умах оставалось прежним.

В преддверии осени татары стали откатываться в родные пределы, быстро снимая с половины страны свою частую сеть, освобождая ее, возвращая к прежним порядкам. Теперь, при отступлении, расслабившимся сервам досталось изрядно — и немало их сыновей и дочерей убежало на арканах в далекие неведомые края прислуживать новым хозяевам. Невольничьи рынки обширны, и путь иных завершился в далекой Индии, в Китае, а то и вовсе в Корее, где они вызывали любопытство местных жителей странной белой кожей и широко распахнутыми, словно в приступе ненависти, глазами.

Король Англии Генрих, боясь упустить шанс на месть, сорвал с осады две трети своей армии, оставив самых ненадежных воинов под стенами Арфлера, под командой верных, как он надеялся, графов Суффолка и Марча. Вслух сюзерен в предательстве никого не обвинял. Просто попросил лорда Кента негласно отобрать в поход воинов с лентами, а без лент — оставить на месте. Иметь пять тысяч воинов против полутора, что под рукой у русского князя, — это почти гарантированная победа. Но лучше подстраховаться даже в мелочах. Ведь если русский попадет ему в плен… Ох, какой чудесный у них получится разговор!

Флот в Нанте поднял паруса. Стремительные ушкуи помчались вверх по Луаре, в Бургундию — чтобы помочь товарищам своими пушками и трюмами, освобожденными для будущей добычи. Более медлительные и крупные ладьи двинулись вокруг Бургундии на север, чтобы войти в устье Сены и подняться до Парижа. Осаду Арфлера они снимут без труда — несколькими залпами по близкому к морю лагерю. После чего горожанам останется только переловить по окрестным лесам разбежавшихся англичан.