Андрей Дай - Столица для поводыря

«Состояние народной нравственности, умножение или уменьшение числа преступлений, роды их, особенные сопровождавшие их обстоятельства, когда они заслуживают и особенного внимания, охранение общественного спокойствия и благочиния». Писать в этом пункте о курьезе, с коллежским секретарем Лещевым приключившемся, или пусть его? Так-то оно, конечно, особенного внимания потребовало. Но, с другой стороны, Александр Никитич всего лишь приказ в силу своего разумения и таланта выполнял. И не его вина, что цели ему были указаны четкие, а вот методы достижения – весьма и весьма расплывчатые. А у нас в Сибири народ живет конкретный, намеки плохо понимающий…

Степаныч мешал. И пиво с водкой, и мне – вчитываться в новые, только сегодня доставленные в кабинет таблицы к отчету. Песни пел, гад, и Стоцкого моего спаивал. Я умом-то понимал, что они с полицмейстером нужное и важное дело делают – народными методами выпытывают военные тайны у старого безсоновского знакомого – субалтерна Цинджабана Дондугона. Неспроста же бравый пограничник вдруг оказался командиром небольшой, всего-то в четыре человека, охраны купеческого каравана. И то, что нигде, кроме моей гостиной, им спокойно заниматься своим нелегким делом не дадут – тоже понимал. Но, едрешкин корень, как же было жаль бестолково проведенного времени!

Оказалось, зря зубами скрипел и матом с Герасиком ругался. Если бы не уже чуть тепленькая компания, сидел бы в своем кабинете и самое интересное неминуемо бы пропустил.

Осенью темнеет быстро. Летом ночи короткие. Тьма, можно сказать, только под утро и прокрадывается. Зимой даже слабого света луны хватает, чтобы снег заблестел, как-то по-особенному засветился словно бы изнутри, подсвечивая все вокруг. А осенью все быстро. Солнце падает за горизонт, и все погружается в непроглядную мглу. Добавить сюда мелкий, нудный, без пузырей на лужах, дождь – и вообще жуть. В такую погоду добрый хозяин собаку-то на улицу не выгонит, не то чтобы еще и самому по лужам бродить, природой любоваться.

В общем, когда Апанас сообщил, что какой-то человек лупит кулаками в парадные двери усадьбы, ругается и требует немедля его впустить, я сильно удивился. И велел принести револьвер. На меня глядя, и Безсонов из кармана шинели свой пистоль выудил. А потом и Фелициан Игнатьевич – карманную пушку от мистера Кольта. Цинджабан непонимающе лупал глазами и улыбался, но невооруженным глазом было видно, как хмель вытекает из молодого китайского офицера.

– Ты, Цыня, не боись, – пророкотал Астафий Степаныч. – Мы сей же час глянем, кого это там черт принес…

К слову сказать, конвой я в тот вечер отпустил. Нечего казачкам видеть, как их командир на пару с начальником полиции города тщедушного иностранца зеленым змием пытают. У русских людей сердце доброе, почти материнское. Не удержались бы, как пить дать! Бросились бы на помощь.

Безсонов, впрочем, легко заменял собой целый десяток. А в рукопашной наверняка и побольше. Кроме того, в доме был весьма богатый арсенал и полный штат слуг, которые бы не побоялись припасенным оружием воспользоваться, случись что.

Черт принес Александра Никитича Лещева. За несколько дней до описываемых событий он заходил сделать памятное фото в ателье мадам Пестяновой. Больше-то в Сибири такие услуги пока никто не предлагал, а сохранить свое изображение для потомков каждому хочется. Для потомков и для нашей, уже обширной, картотеки. Только благодаря этому фото я коллежского секретаря и смог опознать. Хотя и было это, честно и без лишней скромности говоря, вовсе не просто.

Он был жалок. С одежды на пол прихожей мигом натекла лужа воды. Обувь рассказывала о нелегком пути ее хозяина по грязевым топям. У самого же коллежского секретаря кроме общего вида а-ля пожеванный китом Иона еще имелся обширный кровоподтек под левым глазом и виднелось несколько ссадин на скуле.

– Ты кто? – не слишком любезно поприветствовал затравленно озирающегося дюгамелевского шпиона Безсонов. – Какого дьявола…

– Я полагаю, мы видим перед собой господина Лещева, – хмыкнул я и жестом велел Апанасу забрать извазюканное нечистотами пальто нежданного гостя.

– Да-да, ваше превосходительство, – часто закивал чиновник по особым поручениям Главного управления, убедившись, что тяжелая, обитая коваными железными полосами дверь надежно закрыта на засов. – Именно так. Однако откуда же вам…

– Ну-ну, Александр Никитич, – укоризненно покачал я головой. – Не станете же вы обвинять в том, будто бы мне неведомо, что происходит в доверенной государем императором губернии?