Андрей Валентинов - Нуар

– Это безумие, Рич! Безумие – и смертная гордыня. Джеймса Гранта, первооткрывателя Гипносферы, прокляли за куда меньшее. Он всего лишь пытался сделать человека бессмертным, пусть и во сне. А вы замахнулись на Бога – и попали в беду. Страшно это говорить, но, боюсь, здесь никто не сможет вам помочь. Ни один из нас, граждан Гипносферы, не способен перейти границу мира Неспящих. Но вы, Рич, можете взять мою жизнь, если она зачем-то понадобится.

В следующий раз в придачу к траве надо будет вообразить еще и ручей. Или просто источник, скажем, под деревом. Но и так хорошо. В Эль-Джадире ни разу не видел такого спокойного неба. Сон и в самом деле – разговор человека с самим собой. То, что я только что услышал от симпатичной девушки, уткнувшейся носом в мое плечо – мои собственные слова. Не хотел, сомневался, но все-таки позволил себя искусить. Слишком велик соблазн.

Сколько осталось до пробуждения? Час? Больше? Жаль, что проснусь я не дома. Из своего сна – в чужой.

– Ваша жизнь, сеньорита – это плотный лист картона, покрытый заусеницами в технике «сухой иглы». Человек материален даже в Гипносфере, когда обрываются нити, душа может попасть только в Смерть. Хорошо, что вы напомнили! Куплю сейф, положу туда рисунки – и подарю местному музею. Чезаре Тросси был неплохим гравером, но слабым художником. Уверен, гравюры пролежат в хранилище как минимум век. Станете долгожительницей!.. А бессмертие? Его нет. Даже в Q-реальности, где меня заперли, предусмотрен лишь ад – и возвращение из ада. Наверное, это самое большое разочарование для тех, кто шагнул в Ноосферу, надеясь стать богом. Можно получить силу, но не Вечность.

– Да, я родилась от движения резца гравера, а не после акта семяизвержения. Но душу все равно вручает кто-то Иной. Можете делать с рисунком что угодно, ваше право. Только если решите сжечь, предупредите заранее. Я не драматизирую, Рич, но по логике вещей я вполне могу быть невольным шпионом вашего графа Тросси. Технически это не так сложно. Я не знала его имени, но пыталась найти какие-нибудь следы художника-гравера здесь, в Гипносфере. Пока безуспешно, скорее всего, он тут вообще не бывает. У Тросси есть его Q-реальность, что куда интереснее. Можно взрывать континенты и насиловать детей… Но я попытаюсь что-нибудь сделать. Ваш Тросси не всемогущ, эту «платформу» нельзя прослушать, я здесь – не микрофон и не записывающее устройство. Кстати, и секс тут вполне возможен. Я не домогаюсь, не думайте, просто хвастаюсь результатом. Вы, Рич, уже несколько раз намекали, насколько вы старше, но в Гипносфере нет возраста, а опыт набирается очень быстро. Тем более, я ваше подобие, ваш точный слепок, мечтающий быть поближе к оригиналу. Но такому, как вы, не нужна женщина, которую можно любить только во сне – как не нужна была глупая пастушка, по уши влюбленная в юного барина… Ничего не отвечайте, Рич, и так сказано слишком много. Я помню каждое ваше слово, я – ваш утенок, ваш baby duck, которому вы даже забыли дать имя.

Сухие желтые стебли, горячее июньское небо, красные пятнышки маков… «Вечор поздно из лесочка я коров домой гнала. Лишь спустилась к ручеечку возле нашего села, вижу: барин едет с поля, две собачки впереди, два лакея позади…» Я не нашел здесь Чезаре Тросси и едва ли отыщу вообще, пока он сам не возьмет меня за горло. А что нашел? Этот пригорок, покрытый сожженной солнцем травой? «…Поровнявшися со мною, он приветливо сказал: «Здравствуй, милая красотка, из какого ты села?» «Вашей милости, сударь, крестьянка», – отвечала ему я. Отвечала я ему, господину своему…»

– Здесь, пожалуйста, – велел он таксисту. Тот, кивнув, аккуратно подрулил к тротуару. Ричард Грай расплатился, открыл дверцу. Арабская сувенирная лавка, прямо над входом – три верблюда в ряд на фоне зубчатой крепостной стены. В витрине – пара пыльных кальянов.

Вышел, подождал, пока такси уедет, поглядел налево. Молочная лавка, большая белая вывеска, дверь полуоткрыта… Значит, направо.

Авто!

Еще ничего не успев сообразить, бывший штабс-капитан отступил к стене. Чуть правее, возле знакомого магазинчика стоял небольшой черный «Рено». Дверцы открыты, багажник тоже. Ричард Грай быстро взглянул на часы. Без четверти десять, магазину «Jeux amusants!» самое время открываться. Он потому и решил подъехать пораньше, чтобы без помех пообщаться с хозяином.

«Рено» – интересно, чей? Неужто Деметриос решил разориться? А еще плакался, что на контрабандный бензин никаких доходов не хватит.