Андрей Десницкий - Угарит

– Тогда всё просто, Бен-Ямин. Слушай меня. Ты напишешь ей послание, но не будешь никому говорить, что ты вестник. Мы просто купцы, я – из Арвада, ты… ну, на угаритянина ты не похож… на киликийца или аморея тоже… что же, ты купец из далекой страны Москебы, племени Соколь или как его там, хочешь узнать цену на пурпурные ткани. Только и всего. И найдется при храме жадный до пророчеств человек, он пожелает узнать, о чем сказано в послании – и кто же прочтет его, как не Вестница? А если и не будет такого, неужели не найдется в руке твоей серебра, чтобы послание доставили ей за плату?…

Он говорил, и всё становилось ясным и понятным, как после морской воды. Как же мне повезло с Иттобаалом!

Следующим утром море неожиданно успокоилось, накрапывал мелкий дождь – первый в этом году! Мои мореходы ловили его ртом и скакали как дети – боги не оставили их поля и сады без пресной воды! Жив будет Угарит и народ его! И какой же это благой знак для нас – отправляться в путь при первом дожде! Боги точно пошлют нам удачу, иначе зачем подавать такие знаки?

А пока можно было не торопиться с отплытием – Библ был совсем рядом. Час или два можно было потратить на важное дело – в Библе вряд ли удастся «мирным торговцам», какими мы будем притворяться, заняться военной подготовкой, не вызывая подозрений. Драться на мечах меня никто и никогда не учил, разве что в детстве мы играли в мушкетеров, размахивая палками. Но там было все очень весело и забавно… А тут – мокрый берег, скользкий и непривычный меч в руках, тяжелое дыхание. Иттобаал, который наносит и наносит учебные удары, и смеется: Вестник с Цафона не умеет драться на мечах! И моряки мои образуют молчаливый, заинтересованный круг. Смотрят, как я учусь убивать. Вот уж никогда не думал, что снова придется…

И совсем не так он делает выпады, совсем не так парирует мои удары, как Боярский в кино. Техника фехтования тут еще не наработана – но и я не могу ей научить, сам не владею. Тут не столько изящные выпады и блоки, сколько элементарный расчет: успеешь ты понять, куда противник наносит удар, успеешь увернуться или подставить собственный меч, или нет.

Так что, когда мне удалось уйти влево, почти упасть на песок – и наметить колющий удар в область паха, Иттобаал одобрительно усмехнулся. А когда через три минуты я повторил прием, и он уже изготовился отбить мой меч, но я вместо этого послал рубящий по ногам, и он не успел среагировать – тут он сказал, что я готов к первому бою. Но я не сдавался до третьей победы (это после двух десятков поражений). Третья была совсем простой – я сымитировал удар в корпус справа, резко отпрыгнул влево и немного вперед – и послал ему колющий в незащищенный бок.

– Ты воин, Вестник, – сказал он, тяжело вытирая пот и дождевую воду со лба, – победить охрану нашего царя тебе вряд ли по силам, но с храмовыми псами ты справишься легко. Ты хороший воин.

Да я и так это знал.

Мы оставили мех с вином в гостеприимном домике для тех, кто придет после нас, и погрузились на корабль. Оказалось, на мысу торчал еще один такой же столб, и мы смогли, перекинув канат через него, стащить корабль обратно на глубину – тем более, было время прилива, и тащить пришлось всего несколько метров.

Я уже точно знал, как мы поступим, а в кармане сильно уже потрепанных джинсов у меня лежала инструкция для Вестницы – на полях яркого бумажного проспекта. Ну не может быть, чтобы такую красоту они ей не передали! Какие там пальмы и верблюды, какая девушка улыбается на их фоне! Пусть останется потом проспект им в утешение, будут пользоваться как виагрой. А вот Юльку мы у них заберем. Только выйдет ли это у нас?

Помоги нам, Господи!

Прошел день, меня никто не трогал и с разговорами не приставал. Да и не до разговоров мне сейчас было – перед глазами по-прежнему постоянно прокручивалось увиденное, и оттого ни есть, ни спать, ни вообще как-то жизнедеятельствовать я не могла. Так вот что стояло за скупыми строчками школьного учебника по истории… Неужели другие страны тоже устроены именно так? Ну уж дудки, не хочу я в таком мире жить, ни за какие коврижки не хочу! Только вот кто мне даст из этого мира к себе вернуться? И Венька непонятно где ошивается, и что с ним происходит – неизвестно…

Слезы сами собой вдруг закапали, словно открылся водопроводный кран, сначала по капельке, а потом самым настоящим потоком. Свернувшись клубком у стены, я всхлипывала, завывала и отчаянно жалела себя, когда моего плеча внезапно коснулась чья-то рука.