Михаил Фёдоров - Пиар по-старорусски

– Надо, Филя, надо…

– Давай, басурман, придумывай другое колдовство. Неоткуда здесь сухих оленьих какашек раздобыть. Думай быстро, зря, что ли, ты у меня полтора годовых запаса водки выжрал за три недели!!!

– Остынь, Филя. Будет замена помёту оленёнка. Сейчас скажу, только со своими посоветуюсь.

Песец замер в неподвижности, закрыв глаза. Изредка по лицу пробегала судорога, дёргались веки, шевелились губы. Он блуждал в одному ему известных далях, говорил то ли с шаманами, то ли с людьми, то ли с духами. Так продолжалось довольно долго, наконец он, не меняя выражения лица, улыбнулся, прищёлкнул от удовольствия языком и открыл глаза.

– Поговорил я с нашими. Они говорят, что для этого колдовства есть замена помёту молодого оленёнка, которого два месяца трын-травой кормили. И называется это… сейчас вспомню…

Он пошевелил немного губами, поморщил лоб.

– Называется эта вещь – розовое масло. Вот! И надо немного – всего две кружки, как и помёта надо было бы. Филя, а розовое масло – это чьё? Роза – это такая корова, что ли? Или коза?

За время жития в Новограде Песец выучил названия некоторых животных, дающих молоко, из которого потом сбивают вкусное масло… Филя смотрел на него ошалелыми глазами, обдумывая сказанное и прикидывая, во сколько ему обойдётся это колдовство и стоит ли оно такой цены. Может, проще и дешевле собрать все пожитки и отплыть на постоянное место жительства куда-нибудь в Ганновер или Бристоль? Наконец он собрался с духом. Нет, мы ещё поборемся!!!

– Розовое масло, Песец, это такое масло, которое получают из такого цветочка, который называется роза, и растёт роза, дающая это масло, только в Персии. Делать масло очень долго, трудно и дорого. А спрос на него есть всегда, поэтому персияки ломят несусветные цены. Хорошо, сейчас в новоградском порту стоит персидская ладья. Только вот не знаю, найдётся ли на всей ладье две кружки масла. Возят его по причине редкости и дороговизны помалу. И стоит оно вдвое дороже золота. То есть, ты понимаешь, дубина самоедская, мне придётся отдать за него, если оно ещё осталось, четыре кружки золота?

Песец озадаченно теребил редкую свою бородёнку. Он явно не ожидал такого поворота. А ведь это всего второе составляющее для сложного колдовства! Филя, увидев, что привёл в замешательство невозмутимого самоеда, смягчился. И в самом деле, чего взъелся на него? Колдовство – штука дорогая. Тут уж – назвался груздем – полезай в кузов. Ведь если про это новоградцы узнают, сделают, как с Аскольдом. Рисковать – так рисковать! Колдовства здесь не любят и боятся его, особенно колдовства нетутошнего. Одному Простомиру можно колдовать, и то не в Новограде, а за сорок вёрст. Да и что такое – четыре кружки золотого песка? Не ремесленник же он, в конце концов, а старшина богатейшей купеческой гильдии Господина Великого Новограда. Да для него плюс-минус пуд золота – тьфу, наплевать и растереть!

– Эй, Васька, возьми у ключницы полпуда золотого песку и бегом на пристань. Найдёшь там персидскую ладью да выторгуешь у басурман четверть пуда розового масла. А ну, быстро убежал, а то разберут товар! Ладно, Песец, что там ещё тебе для колдовства надо?

– Печень мертвеца, умершего от запоя.

– Час от часу не легше. Мне что – мертвяка потрошить, что ли? Да его ещё найти надо, этого умершего от запоя. Вот умер пьяница – как узнать, от запоя он умер или не от запоя? Может, он от болезни какой окочурился? Может, у него желтуха была или несварение желудка? Или вообще – от старости человек умер. К старости же многие поддавать начинают.

Песец задумался. Что тут решить, в самом деле?

– Не знаю. У нас учат – надо непременно печень умершего от запоя. А как решить, от чего умер – не говорят. Может, если человек пьяным умер – это и считается, что от запоя?

– Так что ж мне теперь, можно кого-нибудь из дворни или холопов вином напоить, а потом его придушить и печень у него вытащить? А духам ты скажешь, что печень именно у запойного пьяницы взята?

– Не знаю, получится ли, – с сомнением сказал Песец, – духам ведь опасно врать. Можно и обмануть, конечно, но если они обман распознают – всё. Пакостить будут до самой своей смерти, по-злому пакостить. А они ведь бессмертные… Там, внизу, у себя бессмертные. А если здесь, наверху, появятся – может, и не бессмертные. Даже точно – не бессмертные. Хотя… если другого выхода нету, почему бы и не попробовать?

Песец задумчиво глянул в сторону троих оставшихся в каморке слуг. Те зябко поёжились и стали, незаметно переминаясь с ноги на ногу, перемещаться к дверям.