Дмитрий Дюков - «Рядом с троном – рядом со смертью»

Первыми вошли пожилой невысокий татарин, примерно одних лет с Бакшеевым, с довольно грустным взглядом, именем Эль мурза Юсупов, с ним его сыновья Сююш и Бай, сопровождаемые старым знакомцем Темиром Засецким. Вторыми шли мурзы Кутумовы, братья Айдар, Али и Никита, за ними мурзы Бобизян и Темир Уразлыевы. Следом за ними пошёл вал татарской знати, все они оказались подручными бия Больших Ногаев Ураз-Мамета Урусова. Последними шли начальные люди служилых казанских татар и черемисов. Приветствовали мы друг друга лёгким наклоном головы.

После того как все расселись по местам, разлили по первой чаше и провозгласили заздравный тост за великого князя и царя Фёдора Иоанновича. Собственно, наливали всем, несмотря на возраст и вероисповедание. Помня о последствиях события в южно-уральской степи, повлёкших плен сибирских царевичей, я постарался, не дрогнув, осушить чашу. К счастью, налили мне стольники, видимо, щадя возраст, очень сильно разбавленного ставленого мёда. Поперхнувшихся среди присутствующих тоже не нашлось. То ли они вполне представляли себе последствия, то ли оказались к питейному делу вполне привычными.

– Почто бий Ураз-Махмет не пришёл на зов великого государя? – задал я первый ритуальный вопрос.

– Казыев юрт доблестный бий заволжских ногаев воюет, – ответил мне старший Юсупов. – Он уже рассеял врагов своих по всей степи, бия казыевского Якшисата насмерть побил. Теперича вокруг Азака [97]ходит, караулит мурз Хана-Гази и Барана-Гази, словно кот мышей.

– На Дону, под Азовом те вражьи юрта кочуют, – сообщил мне Засецкий и, словно давая знак, что более эту тему развивать не следует, строго прибавил: – Старая нелюбовь да кровь между казыевцами и храбрейшим бием.

Второй вопрос задать я не успел, поскольку провозгласили очередную здравицу. После второй чаши пир сошёл с рельс ритуала и покатился вперёд своим чередом, где люди пили и ели, беседовали с соседями, мало интересуясь обстановкой за центральным столом. Я сидел парадным болванчиком, осматривая собравшихся. Вели себя татарские гости совершенно по-разному, ближайшие ко мне восседали вполне чинно, от соседствующих с ними русских дворян их было отличить непросто, даже одежда казалась схожей. В дальних углах посадили, по всей видимости, каких-то совсем диких, те забрались с ногами на лавки и подтаскивали к себе со всех сторон блюда с мясом. Когда к этим степнякам поднесли хлеб и солёные огурцы с капустой, это вызвало в их компании живейшее обсуждение. Хлеб они внимательно обнюхали и отставили в сторону, капусту и огурцы презрительно скинули на пол.

– Се заяицкие ногаи, – прошептал мне на ухо стоящий за спиной стольник. Видимо, он обратил внимание на мой интерес к данным представителям номадской культуры и поэтому расширил пояснение: – За рекой Яиком кочуют бесермены, те хлеба не знают, а овощ почитают за траву, коей токмо скот кормить надлежит.

Вообще из всего, что накрыли на стол, татарскую знать особенно воодушевляло спиртное. Надо признать, это именно я уговорил Ждана выставить из запасов Сытных палат наиболее качественные напитки. Поскольку мне требовалось заключение нескольких коммерческих сделок, желательно с отсрочкой платежа, то по старой памяти решили, что качественное угощение может в этом изрядно поспособствовать.

Уже через пятнадцать минут после начала пира стало ясно, что если к делу не перейти немедленно, то беседовать станет не с кем, мурзы надирались весьма споро и с большой охотой.

Плюнув на улетавший псу под хвост расписанный план мероприятия, я громко обратился к Элю Юсупову с традиционным пожеланием здоровья и благ, правда, выраженным немного корявым татарским языком. Сперва пожилой мурза не понял, кто к нему обратился, и начал крутить головой. Я повторил текст, про себя надеясь, что новокрещёный Осип Габсамит научил меня верным фразам. Выражение лица Эль мурзы и его сыновей стало таким, будто с ними заговорил сотни лет молчавший деревянный истукан. Что их так изумило, было непонятно, по-татарски разговаривало значительное количество русских дворян, хотя, конечно, наибольшее число владевших этим наречием проживало в южных уездах.

Пользуясь возникшей паузой в разговоре, я выдал все вежливые выражения, что смог до этого момента заучить. В кратком монологе я успел почтить память мурзиных предков, поинтересоваться здоровьем родных и близких, спросить, многочисленны и тучны ли его стада, да не хромает ли конь.