Вячеслав Коротин - Шпага императора

– Всё-таки будем надеяться на победу, ваше высокопревосходительство, – отозвался начальник штаба корпуса, полковник Монахтин.

– Теперь всё в руках Божьих, Фёдор Фёдорович. Управлять этой сшибкой уже невозможно.

– Капитан Демидов! – Угу, это уже ко мне. – Ваши ракеты готовы?

– Не извольте беспокоиться, ваше высокопревосходительство: через минуту после вашего приказа выстрелю в указанном направлении.

– Благодарю. Но пока торопиться не нужно – пусть драгуны потерпят.

…Рукопашный бой… Наверное, самое страшное и беспощадное из всего, что случается на поле сражения. Почти не бывает лёгких ранений, разве что из тебя прикладом только сознание вышибут, а не череп размозжат. Штык, проникающий в тело, практически не оставляет шансов выжить. Особенно при уровне медицины этого времени. Просто умрёшь не сразу, а через несколько часов или дней…

Конечно, пуля, картечь или сабельный удар тоже «гуманизмом» не отличаются, но в этом случае противник либо на приличном расстоянии, либо его уже пронесло мимо на «лихом скакуне» – добивать не будет.

А при встречном бое на штыках правила «лежачего не бьют» не существует. Скорее, наоборот: упавшего – добить, раненого (лёгкую добычу) – добить. И дело не в жестокости – во-первых, глаза застилает от ненависти, а во-вторых – при первой же возможности этот самый раненый, в котором ненависти не меньше, чем в тебе, запросто может ударить в спину.

И каким бы мастером штыкового боя ты ни был – дерёшься ведь не один на один: ну ладно, «сделаешь» ты противника, с которым сошёлся «глаза в глаза», но ведь нет никакой гарантии, что откуда-то сбоку тебя не ткнут холодной сталью под рёбра… Выжить здесь – лотерея.

«… Надеемся только на крепость рук, на руки друга…»

Именно. На себя и на руки друга. Надеешься только на то, что твой однополчанин ещё жив и не позволит пырнуть тебя штыком с той стороны, которая не прикрыта. Но разве можно рассчитывать на это всерьёз во время схватки «стенка на стенку»?

Да ни разу! Конечно, матёрый боец имеет чуть больше шансов встретить следующий рассвет, чем новобранец, но шансы эти весьма призрачны для тех, кто стоял на момент взаимного лобового удара в первых рядах.

Поэтому чертовски важно, несмотря на ярость, переполняющую весь «организм», несмотря на клокочущее внутри желание «достать штыком вон того», всё-таки держать строй, чувствовать своих соседей слева и справа и верить в них. Верить, как в себя…

Но это всё теория. Теория, пригодная либо в схватке с противником, который не выдержал первого натиска, либо с тем, кто является противником «идеальным». Идеальным в плане школьной физики: «сферический полк в вакууме». Вернее, «полки».

Всё вроде бы правильно: держать строй и «перемалывать» противника постепенно… Но ведь при сшибке и в его, и в твоём строю образуются бреши – здесь ты успел победить своего противника, твой товарищ – тоже, а где-то, наоборот, удача улыбнулась врагу, и он, опрокинув твоих однополчан, вклинился в шеренгу…

В общем: «расчёска вошла в расчёску». И вражеские солдаты уже не только впереди, но и сбоку. А ты занят поединком с тем, кто напротив тебя…

Да это и поединком-то не назвать – укол… (Прошёл? Нет? В защиту попал? Проломил или обвёл? Сам защититься смог? Ответить сумел? Штыком в бок от убившего твоего товарища врага не получил?..)

И подобных вариантов – немерено.

Так что управлять такой «зарубой» не может не только генерал, но и самый младший из обер-офицеров: генерал может только отправить новые полки в «мясорубку», поручик может только увлечь за собой солдат… Да и то вряд ли – солдаты и так в данный момент «берсеркеры», они даже не увидят направления, в котором атаковать. Только звуки труб и валторн, возможно, в состоянии достучаться до сознания бойца, колющего и бьющего прикладом всё, что не одето в одинаковую с ним форму….

Поэтому нечасто доводят сражения до резни на штыках – обычно всё решает артиллерия и ружейный огонь, но сегодня рукопашная кипела уже во второй раз. И вряд ли в последний…

А наш фронт явно прогибался – удержать натиск противника, превосходящего численностью почти в два раза и, будем честными, не уступающего как в мужестве, так и в искусстве ведения боя русским пехотинцам, практически невозможно.

Назревал нарыв, готовый вот-вот лопнуть…

Командир корпуса также прекрасно это понимал.

– Вадим Фёдорович, – впервые генерал обратился ко мне по имени-отчеству, – отправляйте свою ракету… Ну, вы сами видите направление.