Артем Рыбаков - Вернутся не все! Разведывательно-диверсионный рейд (сборник)

– Насколько я в курсе – он, – немедленно откликнулся Эйтингон.

– Ну так вот, Паша, – размеренно продолжал Серебрянский, – секретили их так, что даже в самом Разведупре едва ли с десяток посвященных нашлось бы. Мы сами случайно узнали – когда «маскировщиков» прихлопнули; те, кто посообразительнее, в Испанию поехали, где с нашим контингентом соответственно пересеклись. Вот и все, по большому счету. Кое-кого мы знаем, но половина из них, если не больше, до сих пор где-то сидит. Так что Наум, может быть, и прав. Жаль, жаль…

– Да чего уж там, – вздохнул Эйтингон и тут же гораздо бодрее продолжил: – Если Паша и так их вытаскивать надумал!

– Правда? – Брови Якова поползли вверх. – А почему я об этом ни сном ни духом?

Если он рассчитывал, что под его строгим взглядом Судоплатов стушуется, то бывший начальник Особой группы явно недооценил своего преемника – старший майор виноватым не выглядел и глаза не отвел.

– Решение принято на самом верху, – ответил за него Наум. – И как его реализовать, мы пока даже не думали. Как хотя бы одна наметка появится – тебя, Яша, сразу подключим.

– Вот вы жуки! Дипломаты херовы! – выругался Серебрянский, но друзья видели, что он на них не сердится.

Раздавшийся телефонный звонок помог окончательно сгладить неловкость момента.

– Да. Я. Понял. Сейчас буду. – Судя по отрывистости ответов Павла, звонили по делу и свои. – Собирайтесь, голуби мои! Идем к криминалистам – они что-то в «синей тетради» интересное раскопали! – приказал он, положив трубку. – И, Яша, Христом богом прошу, оставь тапочки здесь!

Пока спускались с седьмого этажа на второй, все хранили молчание – разговаривать в коридорах в этом здании было не принято. И из соображений секретности, да и просто неудобно – слишком часто приходилось прерываться для предъявления документов. Конечно, Павел мог сходить к экспертам и один, но заставлять коллег и, что куда более важно, друзей сгорать от любопытства – нет уж, увольте!

– Ну-с, чем порадуете? – Павел за руку поздоровался с начальником криминалистической группы, приданной их отделу. Несмотря на несоответствующее возрасту небольшое звание (все-таки для сорока пяти лет лейтенант – это несерьезно), товарищ Морозов был специалистом более чем опытным – его недавно перевели из судебной лаборатории Наркомюста. «А что делать, если никто не предполагал, насколько вырастет объем работы? Хорошо, что его удалось уговорить, ведь многих гражданских специалистов и консультантов сейчас приходится по всей действующей армии отлавливать – призвали, не обратив внимание на специальность. А многие и сами добровольцами пошли…» – подумал старший майор.

– Распотрошили мы вашу тетрадку, товарищи! – Заметив, что гости встрепенулись, он поторопился их успокоить: – Не волнуйтесь, очень аккуратно, по всем правилам науки! Давайте пройдем вот к тому столу, – и он указал куда.

– Хорошо, копию успели сделать, – еле слышно буркнул Эйтингон.

– Вот, полюбуйтесь! – На большом столе, освещенном сразу четырьмя настольными лампами, правда, по яркости больше походившими на небольшие прожекторы, лежала аккуратно разобранная на листы тетрадь.

– Ох, ё! – Это отреагировал уже Серебрянский. Судоплатов в принципе был с ним солидарен, но ему, как начальнику, приходилось держать марку. – А обложка где? – спросил он после еле заметной паузы.

– С ней как раз сейчас работают, там есть несколько интересных деталей, – бодро ответил криминалист. – А пока, если позволите, я коротенечко расскажу, что нам удалось накопать по этому документу.

– Я, пожалуй, присяду, – заявил Яков и оседлал ближайший стул.

«Занятно, мебель у них вся разномастная, – отметил интересную деталь Павел, привыкший к казенному единообразию, царившему в здании Наркомата. – Наверное, часть вещдоков себе оставляют? Надо будет при случае спросить…»

– Анализ почерков в вашем документе показал, что заметки написаны как минимум пятью людьми. Материалы по структуре германской армии и тайной полиции, техническим характеристикам предметов вооружения написаны в основном двумя почерками. Этих людей мы условно назвали «Торопыга» и «Аккуратист». Следует отметить, что оба лица хорошо владеют иностранными языками – изменения в почерке при переходе с кириллицы на латиницу практически незаметны. Начертания букв очень индивидуальны, но эти люди точно учились не при царе.

– Что, так заметно? – хмыкнул Серебрянский.

– Конечно, опытный глаз сразу отличит написанное мной или вами от букв, вышедших, так сказать, из-под пера товарища Судоплатова. Следовательно, оба этих подо… субъекта моложе тридцати пяти лет.