Роман Юров - «Як» – истребитель. Чужая судьба

Зенитчики, видимо, решили перенести огонь на истребителей, поскольку совсем рядом пролетели красноватые шарики тридцатисемимиллиметровых снарядов. Виктор машинально дернул ручкой, меняя курс, и привычно огляделся. Бомбардировщики так и летели внизу, пара Константинова занимала свое привычное место. «Мессеры» болтались далеко сзади. Все было нормально, еще секунд двадцать, и они выйдут из зоны работы зениток. Пищалин тоже был рядом, шуровал в своей кабине руками и ногами, удерживая место в строю. Поймав взгляд своего ведущего, застенчиво улыбнулся.

В эту же секунду под его «Яком» пыхнула яркая вспышка, и тут же белой струей повалил дым, на крыле показались огоньки пламени. Они быстро расширялись, вот уже крыло загорелось, и белый дым стал черным, похоронным.

– Артем, ты горишь, горишь! – закричал Виктор по радио. – Ты не ранен? – Пищалин ответить не мог, у него на самолете не было передатчика, он только отрицательно замотал головой.

– Прыгай давай, прыгай! Чего ты машешь, дурья твоя голова?! – рискуя разорвать связки, заорал Саблин. – Сейчас баки взорвутся! Прыгай скорее!

Артем ничего не ответил. Он как-то грустно улыбнулся, помахал рукой и резким переворотом свалил истребитель в пикирование. Огонь на крыле у него не погас, как надеялся Виктор, а наоборот, разросся, достигая хвоста, за подбитым самолетом потянулся жирный черный след. Артем устремился к земле, к только что пройденной ими переправе, и все вооружение на его истребителе озарилось вспышками. Он пикировал вниз, расстреливая плотно стоящую технику врага, снижаясь все ниже и ниже. Высоты, чтобы прыгнуть, у него не оставалось, времени, чтобы успеть сесть на вынужденную посадку, тоже. Но Артему все это было уже не нужно. Горящий метеор, поливая все перед собой свинцовым дождем, пролетел над вражеским берегом, уткнулся в стоящую на мосту машину и исчез в ослепительной вспышке.

Когда немного рассеялся дым, стало видно, что у моста отсутствует изрядный кусок. Ниже по течению плыл какой-то мусор, вода в этом месте потемнела. От истребителя не осталось ничего. Виктор сидел в своей кабине ни жив ни мертв. Почему-то стало жарко, все тело покрыла испарина, хотя раньше на такой высоте было довольно комфортно летать в реглане. Горло душила обида. Он только что видел самый настоящий подвиг, но на душе была жуткая тоска.

Обратно летели тем же боевым порядком, только пустота слева, где обычно летел Артем, немым укором ему, Виктору. Когда Саблин докладывал о выполненном задании командиру, то ему казалось, что он слышит свой голос со стороны. Слова при этом получались какие-то глупые, никчемные. Да и все вокруг было каким-то не таким, как раньше. Он бродил по стоянке, не зная, что делать и чем себя занять, потом, взяв у Шишкина пачку папирос, уселся в сторонке и закурил…

Солнце уже склонялось к горизонту. Легкий ветер не только сносил табачный дым в сторону, но и принес долгожданную прохладу. Летчики потянулись в столовую, ужинать, механики возились с самолетами, а он все сидел и думал. Есть не хотелось, разговаривать с кем-либо тоже. Прежние случаи гибели друзей уже успели немного сгладиться из памяти. Смерти Нифонта и Вадима Петрова были очень болезненными для Виктора, но это было давно. Смерть же Пищалина ударила куда как больнее, чем гибель Хашимова или того же Гармаша. Видимо, он успел привязаться к своему неуклюжему ведомому.

И было еще одно, что Виктор для себя понял. Он все еще отличался от местных. Было это хорошо или плохо, он не знал, но это точно было. И это было итогом его послезнания. В отличие от своих однополчан, от жителей всей многомиллионной Советской страны, от всего мира, он точно знал, что СССР в этой войне победит. И это знание не позволило бы ему умереть так, как умер Пищалин. Он бы не смог и не стал бы таранить. Он сам себе признался, что у него бы не хватило на это духа. Он бы тянул подальше от переправы, он бы постарался сбить пламя, он бы выпрыгнул с парашютом. А Пищалин смог и стал. Нескладный, худой, неумело летающий. У него хватило силы духа, и он сделал. Сгорая живьем, он дрался до последнего и разменял свою жизнь на чужие, выполнив задание всей их группы. И мысли об этом упрямо лезли в голову.

Подошел Игорь, уселся рядом и сунул Виктору в руки теплый котелок.

– Может, хватит сопли тут развешивать? – зло спросил он. – Страдалец несчастный. Пищалин погиб, это плохо, но жизнь продолжается.

Видя, что Виктор не реагирует, он снял с пояса флягу, открыл ее и хорошенько приложился. В воздухе запахло алкоголем.