Анатолий Дроздов - Самец взъерошенный

– Не могу! – ответил тот жалобным голосом. – Меня изувечили.

– Касиния! – нахмурилась жрица.

– Врет! – сказал помощница. – Только раз и ударила. Ну, два…

– Такой, как ты, достаточно и одного, – хмыкнула гостья. – Эй! – окликнула она пришлого. – Как там тебя… Игрр? Ты в самом деле не можешь встать? Говори, как есть! Я Клавдия, претор Рома, прибыла, что восстановить справедливость.

– Из уважения к вам, госпожа!

Пришлый вскочил и поклонился.

– Я же говорила! – окрысилась Касиния. Она шагнула к пришлому и замахнулась.

– Стоять! – рявкнула Октавия. Касиния отступила.

– Так! – сказала Клавдия, оглядывая мужчину. – Из-за чего ты это затеял?

– Не хочу служить в храме.

– У тебя контракт!

– Не с храмом.

– «Фармацевта» его переуступили. Все законно.

– Меня заманили сюда обманом. Но если случилось, хочу работать по специальности. Я врач.

– Тебя пригласили в Пакс лечить?

– Нет! – признался Игорь.

– Тогда на что жалуешься? – пожала плечами претор. – Ты согласился работать, тебе такую возможность дают. Дело нетрудное, – ухмыльнулась она, – а плата хорошая. Ладно, пошумели и хватит. Сейчас тебе дадут умыться и принесут новую одежду. Переоденешься, и мы выйдем к нолам. Скажешь им, что все хорошо. Ты просто не понял и испугался. Упал и разбил нос.

«Ловко! – подумала Октавия. – Потребует за помощь пятьсот золотых, не меньше!»

– Нет! – сказал Игорь.

– Мы можем силой! – нахмурилась Октавия.

– Что помешает мне снова разбить нос? Свяжете мне руки? Тогда не забудьте и рот заткнуть! Думаю, в таком виде я нолам понравлюсь.

«Духи Гадеса! – мысленно выругалась Октавия. – Вот же сволочь!»

– Чего ты хочешь? – спросила Клавдия.

– Пусть храм переуступит мой контракт – той, кого я выберу.

– Ни за что! – воскликнула Октавия.

– Как знаешь! – пожал плечами Игорь и повернулся к Клавдии: – У меня к тебе вопрос, претор. Когда суд над Лавинией Варр?

– Кхм… – кашлянула претор. – Я не готова ответить. Дело надо изучить.

– А что там изучать? Все просто. Есть заявление потерпевшего и свидетеля, улика в виде кинжала. Я настаиваю на скорейшем рассмотрении обвинения в суде, пока меня тут не зарезали. Кстати, если это случится, Рома восстанет – могу вам это обещать. Тогда речь пойдет не о контракте и даже не о должностях – о ваших жизнях.

– Выйдем! – сказала Клавдия жрице.

– Он не посмеет! – сказала Октавия, когда они выбрались из подвала.

– Уже посмел! – возразила претор. – Боюсь, ты не поняла, понтифик: этот мальчик держит тебя за горло. Он оказался неожиданно умным. Вдобавок кто-то не менее умный его просветил. Пришлым, прибывающим в Пакс, неизвестны наши обычаи, они не говорят по-латыни. Этот не только знает язык, но и догадался, что крикнуть. Зачем «фармацевта» отправили его к нам, не понимаю, но на твоем месте я бы остереглась. Уступи! Что тебе в его контракте?

– Дочь! – сказала Октавия.

– Предложим ему отказаться от обвинения. Уступка за уступку. Думаю, он легко согласится. Не похоже, чтобы пылал местью.

– Но он посмел… – Октавия сжала кулаки.

– Хочешь испортить ему торжество? – усмехнулась претор. – Это нетрудно. До сих пор не было случая продажи контракта вновь прибывшего мужчины. Мы вправе сделать это публично. Да так, что в Роме станут плевать ему вслед. Идет?

– Сколько? – спросила Октавия.

– Тысяча золотых! – торопливо сказала Клавдия.

– Если сумеешь оставить его в храме, – сказала Октавия. – И пятьсот, если контракт придется продать.

– Ладно! – согласилась претор.

Проснулся я рано. В подвале стоял сумрак. Свет, падавший из окошка под потолком, едва рассеивал ночную темень. Некоторое время я лежал, вспоминая события вчерашнего дня. С претором мы договорились быстро, чему в немалой степени способствовала бушевавшая за оградой толпа. Я отказывался от обвинения Лавинии, взамен храм соглашался уступить мой контракт и не мешать в выборе нового владельца. И никаких стерилизующих микстур! С последним согласились с зубовным скрежетом. Мне талдычили про закон, но я напомнил, что не служил в храме, поэтому не подпадаю под его действие. В доказательство предъявил руку без браслета. Верховная пыталась возразить, но претор отвела ее в сторону и что-то прошептала. Жрица неохотно кивнула. Наши обязательства нанесли на пергамент, претор, верховная и я их подписали, после чего к тексту приложили печать. Я умылся, переоделся и, сунув свой пергамент за пазуху, отправился показаться народу. Вместе с парнями.