Михаил Ланцов - Маршал Советского Союза

– Но ведь если вы не пойдете, то, безусловно, обвинят нас.

– Я пойду, – холодно улыбнулся Тухачевский. – Ради такого дела и жизнь отдать не жалко.

– Почему вы хотите вооружить основную группу «томпсонами»?

– Лев Давидович близкий родственник главы банкирского дома Морган, который его давно финансово поддерживает и наставляет. – Берзин от таких слов напрягся и слегка побледнел. – А в США последние годы «томпсоны» стали весьма популярным оружием у бандитов. Их там называют гангстерами. Убить Троцкого из «томпсона» будет очень символично. Кроме того, пуля сорок пятого калибра замечательно подходит для нашей задумки. У нее отличное останавливающее и слабое проникающее действие. В плотной толпе на трибуне очередь из «томпсона» гарантированно сметет ближний ряд, а у остальных будут неплохие шансы уцелеть. Наш же клиент, без сомнения, сразу полезет вперед, чтобы продемонстрировать собравшимся свою козлиную бороду. Смущает меня лишь одно – у этого оружия малая дистанция прицельной стрельбы, к тому же огонь придется вести из движущегося автомобиля… В общем, необходима подстраховка. Нужны два хороших стрелка с винтовками, которые засядут в одном из номеров гостиницы и будут стрелять из глубины помещения через приоткрытые окна, имея первоочередными целями Троцкого и мою поднятую руку. Их выстрелы вряд ли кто услышит, а в поднявшейся после стрельбы на площади суматохе они имеют все шансы спокойно уйти. Одна лишь просьба: внешне эти люди не должны быть похожи ни на испанцев, ни на наших товарищей. Лучше всего подошли бы блондины «нордической» внешности.

– Риск… вы понимаете, какой это риск? Если дело вскроется, то политическому престижу Советского Союза будет нанесен непоправимый ущерб. А нас с вами ждет в лучшем случае расстрел.

– Я смерти не боюсь. И готов, если надо, умереть там, на трибуне. А риск… – усмехнулся Тухачевский. – Если мы рискнем, то можем как победить, так и проиграть. Если нет, то Троцкий ударит по нам на своем поле, имея решительное преимущество. Вы боитесь? Я готов взять на себя всю ответственность и рискнуть головой ради устранения этого умного и опасного врага.

– Мне необходимо поставить в известность Москву, – твердо произнес Берзин. – После прецедента с интервью мне был сделан выговор за излишнюю инициативу.

– Но Москва поддержала эту инициативу. Ведь так?

– Так.

– Значит, мы поступили правильно. И даже если по возвращении меня расстреляют за своеволие или ошибки, то мне будет не обидно. Ведь я смело воевал с врагом, используя все подручные средства, а не отсиживался за директивами, боясь пискнуть без разрешения руководства. Каким же я буду коммунистом, если испугаюсь отдать свою жизнь за победу идей, в которые верю? Вы понимаете, что если на стадии согласования будет утечка, все пойдет прахом и … – Тухачевский замолчал. Вывод был понятен. Берзин думал минут пять, молча смотря в окно и постукивая пальцами по подоконнику. Потом он повернулся и, твердо взглянув Тухачевскому в глаза, произнес:

– Будут вам американские гангстеры. Будет и подстраховка с арийскими мордами. Только сами уж будьте любезны, не спугните цель бледным лицом.

– Не переживайте. Ненависть не даст этого сделать.

Три дня спустя, в полдень, Тухачевский, стоя на площади у гостиницы «Северная Флорида», оглядел место предстоящего спектакля и про себя усмехнулся. Еще со времен Гражданской войны Троцкий любил устраивать как бы импровизированные митинги в подчеркнуто демократической обстановке и обращался к толпе с подножки вагона своего бронепоезда или с крыши броневика. Вот и теперь устроители просто подогнали к краю площади большой грузовик. Гостиница и проходящая вдоль ее фасада дорога остались по правую руку от импровизированной трибуны, а впереди на добрую сотню шагов колыхалось целое море голов. В первых рядах Михаил Николаевич заметил нескольких корреспондентов с фотоаппаратами на штативах. Троцкий стоял около середины левого борта кузова в окружении верхушки POUM и местных анархистов, горделиво сверкая стеклами пенсне. Сам же Тухачевский поднялся в числе последних и сейчас скромно стоял почти у самого заднего борта, подальше от гостиницы и дороги, где должны были проехать гангстеры. Все действующие лица в сборе, у центрального входа гостиницы уже стояло такси, и трое музыкантов уныло пытались втиснуть свои инструменты в тесный салон «фордика».

Наконец Троцкий, решив, что пора начинать, поднял руку, и толпа затихла, приготовившись внимать идейному вдохновителю будущего четвертого Интернационала. И тот не обманул ожиданий. Минут пять Лев Давидович, разогревая публику, вдохновенно славил собравшихся на площади «бескомпромиссных борцов». Под конец приветственного спича он, как бы спохватившись, поведал, что счастлив видеть «присоединившегося к нам талантливейшего советского маршала Тухачевского». После чего повернулся лицом к Михаилу Николаевичу и со змеиной улыбкой на лице стал протискиваться к нему вдоль борта грузовика для рукопожатия. Репортеры сделали стойку и приготовились запечатлеть исторический момент.