Михаил Ланцов - Маршал Советского Союза

– Не понимаю вас, товарищ Сталин, – невозмутимо ответил Михаил Николаевич.

– Мы знаем, что вы готовитесь предстать перед судом, но партия решила дать вам второй шанс, – сказал Сталин, смотря немигающим взглядом прямо в глаза Тухачевскому. – Кроме того, за неоценимую помощь в борьбе с контрреволюцией и троцкистскими элементами вы награждаетесь орденом Ленина, о чем сегодня утром написали в ряде советских газет. – Тухачевский загадочно улыбнулся. – Вы все правильно поняли, товарищ Тухачевский. В опубликованной статье вышла увлекательная история о том, как вы, верный ленинец, боролись с троцкистами. Включая бой на даче, в котором из вас сделали настоящего героя, твердой рукой уничтожающего контрреволюционеров и троцкистов, – произнес Сталин, внимательно наблюдая за реакцией Тухачевского.

– Опасная подстраховка, – задумчиво произнес Михаил Николаевич. – Теперь я стану целью номер один для всех расстроенных заговорщиков.

– Станете, – улыбнулся Сталин. – Конечно, станете. Но за вами будут присматривать и буйных препровождать для дачи показаний.

– Ловля на живца?

– В том числе.

– А мне отрезается путь назад, – тихо произнес Тухачевский. – Вы действительно думали, что, начав добровольно давать показания, я решу вернуться в стан Троцкого?

– Мы вам не верим, товарищ Тухачевский, – сказал Сталин. – И должны быть уверены в вашей верности, пусть даже и таким способом.

– Справедливо, – кивнул Михаил Николаевич.

– Вы так и не ответили, чем вы хотите заняться, – прищурившись, повторил вопрос Сталин. Тухачевский задумался и промолчал примерно полминуты.

– Я не обдумывал этот вопрос, но если говорить сразу, как говорится, с кондачка, то я бы занялся исправлением уже навороченных проблем. Прежде всего в области вооружения. Но быстрых результатов не будет. Несмотря на то что я знаю, какие направления были искусственно заторможены, какие тупиковые решения продвигались, нам нужно время, чтобы наладить работу. Тут не только и не столько конструкторская и инженерная деятельность. Важнейшим фактором является полнейший разлад работы на производстве. К сожалению, ничего конкретного я сейчас сказать не могу, но в течение месяца обязуюсь подготовить предварительный план работ, с указанием перечня первостепенных мер.

– Хорошо, товарищ Тухачевский, – одобрительно кивнул Сталин. – Жду вас через месяц с докладом. – Михаил Николаевич слегка смутился от такого поворота, все-таки субординация требовала подавать такой доклад непосредственно наркому, но вдаваться в подробности не стал. Сказано лично Сталину доложить – значит, лично Сталину.

12 февраля 1936 года. Москва. Площадь Дзержинского, дом 2.

Лазарь Каганович, выступая в роли председателя комиссии, проверяющей по распоряжению Сталина работу НКВД, сидел на очередном рабочем совещании. Работа шла очень энергично, а потому к нему на стол с каждым днем приходило все больше и больше рапортов, выявляющих нарушения и фальсификации в трудовой деятельности НКВД вообще и Ежова в частности. Кроме того, с каждым днем все сильнее и сильнее вырисовывалась истинная картина внешне благопристойного облика советских партийных руководителей. Пока никого не арестовывали. Просто проверяли дела, но руки у Лазаря Моисеевича уже чесались. Да и внутри все кипело от злобы и возмущения.

– …Таким образом, – завершал свой доклад Лаврентий Павлович Берия, надежный чекист, проверенный в позапрошлом году во время совместной работы над новыми нормативными документами, регламентирующими деятельность НКВД, – за Ежовым Николаем Ивановичем числится свыше двухсот дел, закрытых по его личному распоряжению до завершения следствия…

Лазарь Моисеевич снова погрузился в свои мысли, слушая этот монотонный поток фактов и цифр. Ужас, который обрушивался на него, был поистине тошнотворным.

– Лаврентий, – перебил Берию Каганович, – как ты считаешь, зачем перечисленные выше граждане делали все эти ужасные дела? Ради чего?

– Сложно сказать, Лазарь Моисеевич, – задумался Берия. – Мы трех следователей, которые при проверке показали самый высокий процент сфабрикованных дел, отправили в санаторий на лечение, где подвергли негласной медицинской комиссии. У них оказалось сильнейшее расстройство психики.

– Вы уже выяснили, что стало причиной столь странного поведения? Карьеризм?

– Я не могу ответить на этот вопрос. Медики на текущий момент затрудняются объяснить причины, побудившие этих граждан так поступать. Однозначно они озвучили только тот факт, что указанные следователи душевно больны, а потому полноценно выполнять свои обязанности не в состоянии. Тут есть только два основных варианта: либо они сломались в ходе работы, либо такими их уже зачислили в органы.