Михаил Сергеев - «The Coliseum» (Колизей). Часть 1

– Знаешь, я ничего никогда в Маяковском не находила, – хозяйка поморщилась. Разговор становился неприятным. – Какой-то искусственный монумент. И вовсе автор не эпатирует… просто видит то, что и все мы, обычные люди. Они всегда видят правильнее. А Брик, когда на его последнюю перед самоубийством телеграмму «Люблю. Целую» ответила: «Придумайте новый текст… этот надоел» – просто убила в нем мужчину. А поэта никогда и не было. Она ведь тоже покончила с собой в восемьдесят семь. Вот скажите… – Людмила чуть склонила голову вбок, – что нужно испытывать в таком возрасте, чтобы сделать это?! Кого ненавидеть… в чем разочароваться? Наверное, всех и во всём. Думаю, ее убила невозможность пережить понятую никчемность прожитых лет… которые, оказалось, пронеслись мимо, а женщина-вамп, как и подобные, осталась на месте.

– Где-то я такое уже слышала? – Галина с удивлением смотрела на Толстову. – По-моему, в той же книге… Впрочем, соглашусь… Произошла гибель статуса. На собственных глазах. Вон, Ерофеев, Сорокин, да всякие «Эроны» по-крестьянски открыто смакуют лесбийство и женское скотоложство, а ее жизнь строилась и проходила в убеждении высокой и недоступной для простых смертных причастности к «играм» патрициев. Разговоры-то об «этом» велись с придыханием. Богема! А тут всякая подворотня смаковать взялась. Пожалуй и самоубийство шалость… в таком-то фиаско!

– Самоубийство не шалость.

– Ой, Люд… Не цепляйся, – на лице собеседницы мелькнула досада, – там и про Берберову много чего написано.

– Так ведь она – чудовище, – Толстова выводила что-то пальцем на скатерти. – «Сильная», «непреклонная», «свободная». Куда же дальше-то идти от женского начала? И по-настоящему независимая настолько, что безжалостно выбрасывала «лимон», если он выжат ею окончательно. «Лимон» – это муж, – она уточняющее подняла брови, – поэт того же серебряного века – Владислав Ходасевич. Больной и умирающий. Бросила! А попадись она Ерофееву – не вышло бы. «Лимоном» стала бы сама… судя по воспоминаниям жен.

– Я тебя умоляю, Людка… а мужики слепы, что ли? Когда выбирают. Ведь за спиной целый ряд. Клюнул и поделом, – бросила Галина Андреевна, но тут же, обернулась в сторону голосов, поправляя волосы.

«Ну, Тимур, поднимай, – донеслось тут же. – Поддержи огнем и манёвром!»

– Ты меня пугаешь Галя, – хозяйка откинулась на спинку стула. – А вот про обмен… верно сказано. Даже если грант, отработано с умственным изыском.

– Знаете, девчата, все, устраивая жизнь, хотят выменять свое счастье на что-то. И мы… тоже, – вставила, хотя и неуверенно, жена Байтемирова.

«А ты не так проста, – подумала Галина Андреевна, с интересом глядя на нее. – Впрочем, верно… Я же оцениваю, взвешиваю, однако сразу поправилась: – Ну, нет… я хочу любви! И только потом всего остального!»

– И все-таки… любовь обменом не получить. Автор тысячу раз права, – повторила Толстова и сложила руки под столом, слегка раскачиваясь. – Слишком велика разница в значении этих слов. В их высоте. Второе – применимо ко всему, первое – лишь к единственному. «Обменом», можно получить все, что видишь, любовью – ничего, кроме такой же…

– Ну ты даёшь! – подруга Бочкарева с восхищением смотрела на нее. – Тебе романы писать нужно!

– Да, да, Людочка, она права! – поддержала Галину соседка.

– Не нужно ничего писать. Рожать, воспитывать и любить. Вот и все задачи женщины. Любить… даже после предательства.

Несколько секунд прошли в тишине. Каждая вспоминала что-то свое.

– Холодно, прикрою, – тихо сказала хозяйка и поднялась. – Мой-то про Андрея плел вчера… догадки какие-то, мужики тоже переживают.

– Какие? – Галина посмотрела на подругу.

– Да не стоит даже углубляться… – та махнула рукой, бред… – они с Виктором и не такое после застолий болтают…

– Ох, дай бог, чтобы все улеглось. Матери-то как? Я бы слегла, – жена Тимура Егоровича была рада сменой темы, хотя, приятной и ту назвать было нельзя.

– Так она и не выходит… – угрюмо заметила Галина Андреевна, – там жена Крамаренко днюет и ночует. Сестра должна приехать… тоже, по слухам, что-то знает…

– Женщины, давайте оставим… ведь все равно толком ничем помочь не можем. Будем просто надеяться. Подождем. Толстова опять присела. – Надо бы попросить Виктора поговорить с Крамаренко. Они ведь знакомы?

– Ну… так…

– Может помощь какая нужна. А то на слухах… Вдруг они не хотят распространяться? Вон, Полина-то ничего ведь не сказала… – она посмотрела поверх Галины в сторону комнаты. – Еще сильнее разошлись.