Михаил Сергеев - «The Coliseum» (Колизей). Часть 1

Это не были слезы радости, не были и отчаяния, но они стали тем вымученным всплеском сил, которых уже не было у Наташи, и которые берегла на страшную минуту. Вот и сегодня она держалась до последнего. Последним оказался Пьер.

Тот быстро подошел и, растерянно, скорее, по привычке, оглядевшись, придвинул стул. Брови раненого дернулись, подобие улыбки скользнуло по лицу, губы снова задрожали.

«Синие… синие губы… отчего такие синие? Зачем всё это?» – думал Пьер, не понимая происходящего, а оттого и не делал, что предписано было в таких случаях. Он лишь молча смотрел на друга, пытаясь найти оправдание видению, уличить его во лжи, отринуть. Наконец шок прошел.

– Как он? – прошептал Пьер. – Неужели так плохо?

– Плохо, Петр Кириллыч, плохо! – залепетала Наташа, вытирая слезы.

– Пить… – левая часть лица князя дернулась.

– Я сейчас, сейчас… он бредит… – Наташа быстро поднялась и, продолжая смотреть на раненого, бесшумно перебирая ногами, засеменила к двери.

– Ну… вот и я… как же так? Где? Я слышал… да, да, я слышал… – Безухов поморщился, подбирая слово, – о несчастье, но мне говорили – не страшно, совсем не опасно. А лекарь… что говорит лекарь?., впрочем, не то, не то…

Он взял руку Болконского, и странное чувство от прикосновения к бледной коже, запавшей между фалангами пальцев, белеющих бугорков костяшек, начало снова отдалять его от друга. И бледность, делавшая того еще более беспомощным, чем казалось минуту назад там, у двери, передавала эту беспомощность уже Пьеру. Он, большой и здоровый мужчина, переменивший два экипажа, гоня и покрикивая на извозчиков… вдруг потерял всё, что нёс, что хотел, на что надеялся… даже как-то обмяк и сник от встречи, которую ждал, представляя совсем другою. Живя теми прошлыми ощущениями силы и уверенности князя Андрея, которых, как казалось, всегда недоставало самому, его снисходительной, но доброй надменности, душа Пьера не могла смириться с безжизненной, мучительной безысходностью, что наполняла комнату, висела в ней, не отпуская от себя ни слов, ни мыслей, ни движений.

– Спасибо… тебе… – услышал он и наклонился к раненому.

– За что? Боже мой? Князь… о чем ты? Всё образуется, вот увидишь. Да, да, непременно образуется! – быстро проговорил Пьер. – А я, знаешь, хочу остаться в Москве, я буду в него стрелять… и не отговаривай! – тихо вскрикнул он, видя смятение и вопрос в глазах Болконского. – Не отговаривай!.. – испугавшись чего-то, повторил Безухов, и его рука застыла в воздухе. – Молчи! Молчи… – прошептал он. – Я должен, я не смею, я так решил… понимаешь, князь, я счел долгом, обязанностью, а сейчас, видя всё это… их, – он кивнул за спину, – и вообще… такие жертвы, такие жертвы!.. – мужчина замотал головой и опустил ее. – Я не отступлю… поверь… смогу, да, да, смогу… Впрочем вздор, всё вздор… я ведь не за этим…

– Не вздумай, граф… оставь… не тем ты должен… – лежавший говорил на удивление ровно, хотя с усилием и тяжело дыша. – Одно дело у вас, – он перешел на вы, – вот… их не оставь… – глаза вместе с едва слышимыми словами обращены были к двери.

– Вам, наверное, нельзя говорить, – сделав то же самое, пробормотал Безухов, – не велят, графиня расстроится…

– Оставь, – повторил Болконский и сглотнул, – это решать… мне, – глубокий вздох с хрипом напомнил, что воля жива. – Изволь выполнить мою просьбу… обещай…

– Да, да… непременно, обещаю… – взволнованно отвечал Пьер, не вполне понимая, что обещает и чего просит от него умирающий. – И, будь покоен, всё выполню в точности… – он снова посмотрел на пальцы друга в своей руке, стекляшки очков заходили вместе с бровями вверх и вниз.

Раненый заметил это и поморщился. Тихий стон вырвался из груди. Болконский понял, что времени нет.

– Послушай… я видел ее… там, – он указал на дверь.

– Кого?.. Князь… Кого?

– Смерть. И я принял ее, познал… Я был не прав в споре… с нею… Как и в нашем. Ты помнишь… разговор, о месте и роли? Ты помнишь? – он снова попытался подняться на локтях.

– Да, конечно, лежи, лежи…

– Неужели суждено… так вот человеку?.. Почему не сразу? Почему сейчас… почему без предупреждения?., я бы по-другому… я бы ни за что не позволил себе… – голова его качнулась в сторону от Пьера.

– Бог с вами, князь! Все сбудется, все образуется… да и стоит ли об этом… сейчас?

– Стоит, милый друг. Стоит, – глаза уже смотрели на Безухова ласково. – Я бы всё пережил заново, всё, понимаешь? По-другому. Ведь после смерти жены… была не жизнь… не было… жизни-то. А ты, милый, доверчивый друг мой… Они растерзают тебя… – он ответно попытался сжать кисть Безухова. – Тебе менять нечего… кроме… тебе нельзя без нее… без Наташи… я ведь всё вижу.