Михаил Тырин - Самоволка

– Не ори. Что случилось?

– А вы и не в курсе? Кочевники вчера вечером атаковали дипломатическую экспедицию! Говорят, наших погранцов накрыло, человек тридцать – в клочья! Готовится ответный удар по полной программе.

– И чего ты радуешься?

– А я и не радуюсь. Я валю отсюда. Только что – с мобпункта, вот! – Он гордо показал ворох каких-то бумажек.

– Что это?

– Записался в Первую экспедиционную бригаду, стрелком-огнеметчиком.

– Не страшно?

– А чего бояться? Кечвегов резать королевская гвардия пойдет. А нам по флангам сидеть и тех, кто расползается, отстреливать. Как в тире! Уже утром будем на позициях, мне сказали.

– Кечвегов, ты сказал? – Степан вдруг похолодел.

– Да, племя такое. Сначала из пушек и огнеметов их накроют, одним залпом с говном смешают, будьте уверены, товарищ капитан. Потом пойдут газовые танки. Потом гвардейцы прочешут, что осталось, добьют недобитых. А мы – как бы в оцеплении. Нам в атаку идти статус не позволяет.

– Тебе в самом деле туда хочется?

– А кому не хочется, за тройную-то оплату? Туда еще не всех берут, меня знакомый пристроил. Хотите, и за вас словечко замолвлю, а, товарищ капитан?

– Нет, спасибо… – пробормотал Степан, садясь на кровать. – Постой, а зачем они напали?

– Дикари же, – пожал плечами старшина. – Нам-то какое дело, это их терки. Я, если хотите знать, товарищ капитан…

Он вдруг уронил рюкзак, согнулся пополам и зашелся в диком кашле. Изо рта полетели какие-то черные клочья – его рвало одновременно с кашлем.

– Да что с тобой опять! – Степан вскочил и попробовал усадить Максима на кровать, но того согнуло судорогой.

Степан выскочил на улицу.

– Врача, срочно!

Почти сразу прибежал фельдшер.

– Опять тебя разобрало, – всплеснул он руками.

Максим уже прокашлялся, он сидел на кровати бледный как мел, руки крупно тряслись.

– Уже прошло, товарищ военврач… – едва выдавил он. – Сейчас посижу только… мне ехать надо…

– Куда тебе ехать, болван! – заорал фельдшер. – А ну пошли со мной! Идти можешь?

Идти старшина мог, хоть и на подгибающихся ногах. Степан остался в палатке один.

С минуту он взволнованно ходил туда-сюда, прикидывая и считая.

«День на дорогу и два дня там. Именно сейчас Борис должен находиться в племени. Возвращаться он собирался только завтра, а то и послезавтра…»

У Степана вспотел лоб. Выходило, что обещанный залп из пушек и огнеметов накроет ничего не подозревающего Бориса вместе с племенем кочевников завтра утром.

И что делать? Как предупредить брата, чтобы бежал оттуда со всех ног?

Вдруг стало ясно: Степан обречен сегодня вот так сидеть, трястись и думать о том, как бомбы валятся на брата. Это было невыносимо.

Не было ни единого способа повлиять на приближение беды. Не идти же в штаб с уговорами, чтоб они подождали пару дней!

Но и сидеть без дела невозможно. Отсюда вывод: надо что-то делать. Что угодно. Любую ерунду, любое безумие. Только не сидеть сложа руки.

Для начала – хорошо подумать. Правда, собственное состояние склоняло скорее к паническим мыслям, чем к разумным. Значит, надо успокоиться…

Взгляд Степана вдруг упал на стопку бумажек, которые притащил старшина из мобилизационного пункта.

Мгновенно промелькнула смутная мысль, настолько дурная и сумасбродная, что Степан сам на себя разозлился.

Но прошла минута, другая… И вдруг стало понятно, что других мыслей попросту нет. И не предвидится.

Он бросился перебирать бумаги.

Талон на питание… талон на боекомплект… бланк назначения на должность… пропуск в боевой эшелон…

Только на бланке назначения была проставлена фамилия старшины. Но, быть может, эта бумажка и не понадобится?..

Степан опустил руки с бумагами и уставился в пустоту.

«Ты идиот? – спросил он сам себя. И тут же ответил: – Да, идиот. Вне всякого сомнения».

В бродячем селении всегда что-то грохотало. Здесь и представить было невозможно ту сладкую щемящую тишину, которая накатывает вечерами на среднерусские деревни и поселки.

Передвижной завод кечвегов жил в пустынных долинах Эль-Пиро как большой корабль. А точнее, целая эскадра. Здесь всегда кто-то бодрствовал, нес вахту, и всегда для любого находилась какая-то работа.

Борис лежал на кровати и рассматривал острое плечико Тассии, выглядывающее из-под легкого одеяла.

Сама она, обессиленная, изможденная долгожданной встречей, отвернулась и глубоко дышала. Не спала, просто наслаждалась отдыхом.