Михаил Тырин - Самоволка

«Зато я не сижу на месте и не схожу с ума от собственного бессилия и никчемности, – утешал Степан себя. – Я двигаюсь, что-то предпринимаю, а там посмотрим…»

Почему-то вот это неопределенное «а там посмотрим» действовало как успокоительное. Впрочем, Степан прекрасно осознавал – в его ситуации это было все равно что понадеяться на авось…

А больше ему надеяться было не на что.

За все время пути Степан высунулся с полки лишь однажды, когда по вагону разносили ужин. Ему действительно хотелось есть, иначе он не стал бы лишний раз мелькать лицом, рискуя встретиться с очередным «знакомым».

Все обошлось. Поезд, ровно покачиваясь, катился вперед, паровоз оглашал степь мощным гудком, а солнце клонилось к закату. Офицерские вагоны шли последними, поэтому копоть из паровозной трубы до них почти не долетала.

Прошла ночь, и вновь поднялось солнце, когда состав заскрипел тормозами и, мощно содрогаясь, начал снижать скорость.

Конечной точкой был какой-то старый полузаброшенный вокзал, а скорее даже депо. Скопление низких зданий индустриального вида окружали холмы, поросшие редкой желтоватой травой и стелящимся кустарником. Ветер был теплым, почти горячим. Он не освежал, а, наоборот, заставлял потеть и отдуваться.

Сейчас здесь все заполняла жизнь – привозная, временная, но уже кипучая. Носились бойцы, таская уголь, тюки, ящики, мотки веревки, бочонки. На поляне за покосившимся забором вовсю строился палаточный лагерь. Дымили полевые кухни, стучали топоры и молотки, кто-то сердито отдавал приказы, кто-то хохотал, радуясь встрече со знакомым…

– Господа офицеры! – надрывался высокий нескладный прапорщик с белесыми ресницами. – Пройдите к регистрационным столам! Без регистрации ваши талоны на питание и боеприпасы недействительны! Прошу, не задерживайтесь. Следует новый эшелон, нам нужно всех расселить…

Господа офицеры не спешили регистрироваться, предпочитая собираться в кучки, курить и искать в толпе знакомых.

А вот Степан призадумался. Местная «прописка» могла бы решить проблемы как минимум с едой и кровом. Но могла и подкинуть новых сложных ситуаций. И как тут быть?

Этот непростой вопрос Степан решил в пользу легализации. Перспектива остаться голодным и бездомным пугала больше, чем гипотетические проблемы. Он направился к ближайшему столику, установленному прямо на поросшей травой щебенке.

Из-за столика на него неодобрительно посмотрел немолодой офицер с бакенбардами и внушительным рубцом от надбровья до скулы. Эдакий старый рубака, которому сам черт не брат. В роли чиновника-регистратора он выглядел не слишком органично.

– Надо же, целый штабс-капитан пожаловал, – чуть скривился он. Один глаз у него был странно неподвижный – видимо, стеклянный. – Стрелков не хватает, зато начальства – два вагона прислали. Документы на стол!

Судя по столь вольному стилю общения, Степан имел дело со старшим по званию. Поэтому, никак не отреагировав на колкости, просто выложил свои бумажки. Сверху положил офицерское удостоверение, с фотографии которого жизнерадостно ухмылялся Борис.

Одноглазый брал документы по одному – брезгливо, двумя пальцами. Бросал быстрый взгляд и откладывал. Вдруг замер.

– Я не понял… – проговорил он. – Почему лист назначения на другую фамилию? Что еще за Егоров?

Степан похолодел. Он по дурости выложил эту бумажку вместе с остальными, хотя прежде собирался ее припрятать и сказать, что потерял. Или еще что-нибудь соврать.

– Какой Егоров? – выдавил он, натужно изображая удивление.

– Глаза разуй! У тебя чужая бумага! Что за дела, капитан?!

– Чужая?.. – Следовало срочно что-то придумать, соврать – все равно что. Лишь бы разрядить ситуацию – одноглазый офицер, казалось, готов был сорваться, как пес с цепи. Словно он полжизни ждал нарушителя регламента, и вот этот момент настал…

– Простите… Кажется, мы с соседом документы перепутали. Он мои взял, а я – его…

– Ты что, капитан, умом повредился?! – Офицер, казалось, готов был прожечь Степана насквозь своим единственным глазом. – Как это «перепутали»? Ты куда смотрел, когда чужие бумаги брал?

– Я только из госпиталя… – вставил Степан, надеясь, что это смягчит отношения.

– Да что ты говоришь! А я подумал, из детского сада убежал! Ты, может, еще и подтереться документами успел – типа, опять перепутал? Ты знаешь, капитан, что за такие вещи бывает? Фамилию начальника своего говори, быстро! – И одноглазый взял на изготовку карандаш – ни дать ни взять палач с топором.