Михаил Тырин - Самоволка

– Аманут! – рявкнул незнакомец и чуть сильнее надавил холодным зазубренным лезвием Степану на кадык.

Второй, не найдя в карманах ровным счетом ничего, начал стягивать с руки часы. Он сердито бормотал что-то, потому что никак не мог справиться с замком браслета.

Степан вдруг разозлился.

– Да что ж вы делаете, твари! – крикнул он. – Мне человека спасти надо! Часы тебе нужны? Да забирай!..

Он не договорил, потому что воздух неожиданно вздрогнул от мощного рокочущего паровозного гудка.

Оба «бедуина» испуганно дернулись и одновременно посмотрели куда-то в сторону. Лезвие перестало касаться кожи.

Степан, совершенно не задумываясь, вывернулся, откатился в сторону и проскочил между колес ближайшего вагона.

Вскочив на ноги, помчался между составами.

– Хорь! Хорь! – донеслось за спиной.

Его преследовали: до ушей отчетливо доносился хруст щебенки из-под ног обоих грабителей.

«Только бы не стреляли, только бы не стреляли…» – билась в голове единственная испуганная мысль.

Он снова быстро выдохся – бежать в тяжелой зимней одежде было чертовски непросто. Степан начал терять темп. Вдобавок его здорово шатало после оглушающего удара.

Не выдержав, он закричал:

– Помогите!

И тут же, споткнувшись на крупном камне, грохнулся, едва не разбив лицо. Быстро вскочил, заметив боковым зрением, что грабители вот-вот вцепятся в него, рванулся вперед.

– Помогите! – Для громкого крика не хватило воздуха, получился лишь какой-то отрывистый стон.

Силы кончились, дыхание напрочь сбилось, и Степан уже готов был свалиться с ног, сдавшись грабителям без остатка.

Но вдруг он увидел, что впереди из-за вагона вышел какой-то человек в простом армейском камуфляже. На удивление спокойно и неторопливо он выдернул из кобуры пистолет, навел его на Степана, одновременно принимая стойку для стрельбы с двух рук…

Степан даже испугаться не успел. Бахнул выстрел, и Степан упал на колени, судорожно закрывшись руками.

Но боли не было, и вообще ничего не было.

Он обернулся.

Один из «бедуинов» валялся ничком на щебенке, разбросав конечности во все стороны. Второго не было – видимо, успел нырнуть под вагон.

– Руки покажи! – скомандовал стрелок, не убирая оружия.

Он был высокий и молодой – лет двадцать пять. На форме не было никаких нашивок, кроме единственного шеврона с неразборчивым рисунком.

Степан поспешно вытянул руки. Ему даже не пришло в голову подняться, он так и стоял на коленях.

– Мне нужна помощь, у меня друг умирает в вагоне… – торопливо заговорил он.

– Заткнись… – хмуро ответил незнакомец, осматривая запястья Степана. – Давно здесь?

– Здесь? Нет, только что приехал…

– Новичок, что ли? Черт тебя дери, поссать спокойно не дал… – Он отвернулся и принялся застегивать пуговицы на штанах.

– Послушайте же меня! – с досадой воскликнул Степан. – Нужен врач, срочно. Каждая минута дорога!

– Нет, это ты меня послушай. – Человек взял Степана за шиворот и рывком поднял на ноги. – Долго говорить не могу, мне патруль надо догонять. Сейчас я должен надеть на тебя наручники, вколоть пару кубиков аминазина и отгрузить в комендатуру. Но я этого делать не буду – не спрашивай почему. Если ты, дурачок, будешь здесь носиться и орать как резаный – долго не протянешь. А про друга забудь. Нет тут никаких врачей, да и не нужен никому очередной подыхающий контрабандист.

– Но…

– Заткнись! Хочешь жить – слушай меня. Возвращайся в свой вагон и сиди тихо, как покойник, пока не доедешь, куда надо. Тебе сегодня крупно повезло, так и знай. Если б я не выпил пива с утра, лежал бы ты уже на рельсах с выпущенными кишками. Все, проваливай! Уходи!

Степан понял, что разговора не будет. Он развернулся и пошел обратно.

– Эй, мужик! – крикнул вдруг незнакомец. – Больше мне не попадайся. В следующий раз сделаю с тобой что положено. И переоденься. А то любой собаке за километр ясно, кто ты и откуда.

Состав мчался по каменистой долине, то вздрагивая, то покачиваясь.

Степан сидел на платформе, щурясь от встречного ветра. Он знал, что нарушает последние указания Амира, но вернуться в душный железный отсек просто не мог физически.

Там сейчас лежало тело Амира. Степан из уважения уложил его прямо, поместил руки на грудь. У проводника открылся рот, это выглядело как-то нехорошо, но закрыть его не удавалось. Степан вспомнил, что иногда перед погребением покойникам специально подвязывают челюсть, чтобы она не отваливалась.