Михаил Тырин - Самоволка

– А зачем сажать бойцов, если есть совершенно бесполезный я?

– Ну уж нет! – Борис выставил перед собой руки, словно не хотел подпускать брата к своим делам. – Тебе сказано – сидеть тихо и не отсвечивать. Значит, будешь сидеть.

– Боря! Подумай головой. Если я точно так же тихо сяду на башне, это увеличит наши шансы во много раз. А опасность… Что опасного, если я пройду по пустому ночному городу и заберусь в старую развалину? Какой в этом риск – просто сидеть и смотреть в окно? И ребенок бы справился.

– Но ты выдашь себя, если пустишь ракету!

– А кому я нужен? Гвардейцы будут развлекаться с вами. Местным на меня скорее всего плевать. Дам ракету и быстренько уйду под шумок. Переулками, закоулками – на наше секретное место.

Борис замолчал, хмуро глядя в сторону. Как ни крути, а Степан был прав: этими простыми действиями можно было укрепить сомнительный план.

Он быстро взглянул на сангров, но те не вмешивались и не волновались, они просто ждали его решения.

– Что ж… – неохотно проговорил Борис. – Наверно, нам не стоит отказываться от твоей идеи, Степа.

– Это не идея. Это совершенно очевидное решение.

– Ну да, ну да… Ладно! Так тому и быть. Сигналом к атаке будет твоя ракета. На улице должно быть уже светло – я не смогу рулить упряжкой в темноте. Нет ракеты – нет атаки. Все поняли?

У сангров больше не было вопросов. Они потеряли интерес к обсуждению и ушли к своим гамакам.

Борис некоторое время хмуро смотрел на Степана. Тот в свою очередь безучастно ковырял палочкой землю.

– Что-то ты не весел, – сказал наконец Борис. – Или уже сам пожалел, что вызвался?

– Да нет, я-то ладно… Но вот твой план, Боря, он… слишком оптимистичный. Вот что будешь делать, если не срастется? Если нет там этого Умбара, например?

– Есть. Сангры срисовали в первый же день.

– Ладно. А например, если не убежит, а останется и возглавит оборону? Есть запасной вариант?

– Конечно, есть! Всех убить и выйти победителем.

– Ты – как дебил, братец. Это не шуточки. На что ты надеешься – на удачу?

– Знаешь, Степа, я в подобных играх нечасто проигрывал. Поэтому – да. Может, и на удачу.

– На удачу! Ну что, отличный вариант!

– А у нас есть другие?

…Вечером Степан лежал в гамаке под навесом и смотрел на сангров, рассевшихся вокруг тлеющего костра. Они ужинали, оживленно говорили на своем непонятном шипящем языке, смеялись…

Он не испытывал особой симпатии к этому странному, не слишком приветливому народцу. Но вдруг ощутил, что сегодня всех их ему очень жать.

Геральд-министр Дориан Умбар стоял перед собственным портретом.

Портрет ему всегда нравился. Настолько, что он даже возил его с собой, если покидал дом больше чем на неделю.

На портрете, нарисованном знаменитым Бэсом Луордом, чьи картины стремилась иметь вся знать Центрума, геральд-министр был стар.

Странное дело – обычно живописцы молодят своих клиентов, льстят им. Луорд исключением не был.

Но Дориана Умбара он состарил. Юноша позировал художнику перед своим двадцатилетием, а человеку на портрете было лет пятьдесят, не меньше. Конечно, знаменитый Луорд имел право на причуды, заказчики прощали ему все (одного генерала художник изобразил в виде оседланного кентавра, а светскую даму с большим влиянием на правительство – никелированным кофейником). Но все-таки должны быть границы!

Выполненный одной лишь серой и голубой краской, портрет Дориану вначале не понравился. Старик на нем был слишком задумчивым, не воинственным и даже усталым. Мудрым.

Но с годами Умбар начал все больше и больше ценить этот портрет. Он вдруг понял, что этот меланхоличный, морщинистый, седеющий человек – это тот, кем он хочет стать.

Молодость, красота, сила… Все это проходит, и быстрее, чем хочется. А что останется после тебя? «Человек должен сделать в жизни три вещи – родить не менее трех детей, посадить фруктовый сад и открыть собственное дело»? Наставление для сброда, которое иначе вообще не знало бы, чем себя занять! Заработать кучу денег? Хорошо, но если денег и так хватает? И все равно их не унесешь с собой на тот свет… Стать великим писателем, поэтом, художником, ученым? Здорово, но не всем дано.

И вот однажды, с год назад, стоя с бокалом (не первым) вина и глядя в добрые и мудрые глаза старика на портрете, Дориан вдруг понял. Надо стать правителем. Вождем. Собирателем земель. Героем – как отец.

Тем, кто начнет восстанавливать из руин бывшую великую страну – и начнет именно здесь, в Хеленгаре. Что им мешает достичь такого развития промышленности, как в Клондале? Такого прогресса науки, как в Лорее? Такой концентрации денежных потоков, как в Цаде?