Андрей Колганов - Жернова истории 3

Моя половинка при этом известии действительно обрадовалась и, отложив в сторону книгу, которую читала, совсем по-детски хлопает в ладоши, подскакивает с дивана и чмокает меня в щеку. Обратно она, при моей поддержке, опускается уже значительно более медленно и аккуратно.

— Что читаем? — интересуюсь у нее, устраиваясь рядом на диване.

— Так, книжка одна, — рассеяно бросает она. — Николая Огнева. Он раньше пьесы писал для Бутырского детского театра. Говорят, неплохие. А тут своеобразную такую вещь издал – нечто вроде дневника, написанного учеником школы второй ступени. Так и называется – "Дневник Кости Рябцева".

— И как тебе показался его дневник? — допытываюсь у нее. Сам-то, еще в той, прошлой жизни, успел эту вещицу прочесть.

— Знаешь, такое впечатление, что у автора некоторая каша в голове, — начала формулировать свои впечатления Лида, постепенно собираясь с мыслями. — Вроде бы он явный сторонник школьного самоуправления и самостоятельности учеников. Даже прямо-таки анархические замашки некоторых из них, в том числе и своего героя, изображает со снисходительностью, если не с симпатией. Деятельность комсомольской ячейки у него показана под очень скептическим углом зрения. Скучища там, говорит. А в тоже время в области педагогики он от этой самостоятельности, проводимой через Дальтон-план, очевидным образом шарахается, — пожав плечами, жена недоуменно вскинула брови.

— Нет тут никакой каши, — решительно заявляю ей, — напротив, все совершенно логично. Огнев поддерживает коллективное самоуправление в организации школьной жизни, в тех делах, которые ученики знают на своем опыте. И он против системы Дальтона, которая может работать только при очень высокой степени индивидуальной ответственности и самоорганизованности, до которой многим подросткам еще ой, как далеко.

— Но разве наша советская педагогика не должна быть нацелена, в том числе, и на выработку у ребят и девчонок такой ответственности, такой способности самим организовать свою работу? — пылко возражает мне жена.

— Именно что должна! Да вот только Дальтон-план ее не вырабатывает, а исходит из нее, как якобы уже имеющейся налицо предпосылки. Улавливаешь разницу? — и я продолжаю развивать свою мысль. — Система Дальтона предполагает, что ученики будут самостоятельно готовить задания по предметам в течение всего триместра, самостоятельно распределять свое время, сами будут приходить в школьные лаборатории и контролировать сами себя – как идет выполнение полученных заданий. Все ли на это способны? Очевидно, что не все. А выучить мы должны всех! И потом, — добавляю еще один аргумент, — как материалистка, ты должна понимать, что даже если Дальтон-план во всех отношениях прекрасен, вводить его, по меньшей мере, преждевременно.

— Это еще почему? — по резкости, с которой задан вопрос, видно, что Лиде мои филиппики в адрес системы Дальтона не по душе.

— Да потому, что для лабораторной системы самостоятельной работы учеников эти лаборатории по каждому предмету должны быть снабжены учебниками и учебными пособиями в таком размере, чтобы каждый учащийся в любой момент мог воспользоваться нужной книжкой, приборами, оборудованием и всем прочим. А где это все у нас? — Лидия Михайловна нервно жует губы, понимая, что возразить ей нечего. — В "Дневнике Кости Рябцева" ситуация с пустыми лабораториями изображена очень правдиво. И поэтому нехватку учебной литературы мы просто обязаны восполнять. И ничем, кроме учительского слова, сделать это невозможно.

— А когда ты "Дневник" успел прочитать? — "соскакивает с темы" моя благоверная. — Я ведь книжку только вчера купила.

— Еще тогда, — отвечаю без обиняков.

— И что же у вас стало с Дальтон-планом? — с неподдельным интересом спрашивает Лида.

— Что, что… — бурчу я. — Помучились несколько лет, да и послали к черту. Вернулись к классно-урочной системе Яна Амоса Коменского. Жаль только, что вместе с авантюристическими вывертами прихлопнули заодно и очень перспективные начинания в области педагогики.

— Что ты имеешь в виду? Разве система Дальтона не перспективная? — с некоторой обидой за понравившуюся ей методу выспрашивает жена. — Ну, пусть не сейчас, а когда создадим подходящую материальную базу?

— Понимаешь, Лида, — начинаю объяснять, — в нашей истории никакие революционные новации в организации учебного процесса не прижились. Ни у нас, ни где-либо еще, хотя были страны, которые по революционности оказались даже впереди СССР. В чем были новшества – так это в системе взаимоотношений учителя и ученика. Но тут я не специалист, и вряд ли смогу грамотно рассказать обо всем в деталях. А еще были интересные новшества в воспитательном процессе, особенно в детских колониях и школах-интернатах. Самая известная – система Макаренко.