Андрей Лукин - Хозяин таёжного неба (СИ)

Сам Степан наносить смертельный удар, понятное дело, не собирался и раззадорившемуся гузгаю позволять этого не хотел. Демон-убийца - это звучит вовсе не круто. В самых дальних Упыреллах тогда от разъярённых мстителей не укроешься, искать будут до посинения. Нет, надо попросту, без лишних затей обезоружить Изведа, выбить у него меч и сказать, что - всё, братцы, гейм овер, я выиграл и ухожу. Другие дела ждут, намного более важные.

Ничего у него не получилось. Правильная, казалось бы, задумка, не сработала. После безупречно проведённой (гузгаем, понятно) контратаки выбитый меч противника на долю секунды завис в воздухе - и вместо того, чтобы отлететь в сторону, вновь оказался в руке хозяина. Притянулся, как на пружине. Вот оно что! Магическая невыбиваемость. Не самое крутое заклинание, но всё-таки неприятно.

А не успевший даже растеряться Извед продолжал размахивать мечом с неутомимостью механизма. Сверху вниз, справа налево, наискось снизу вверх. И опять по той же схеме. Никаких особых изысков, никаких хитрых финтов, тупое рубилово, как сказал бы Ванька. Стёпка уворачивался, он был легче и проворнее. Иногда мечи сталкивались. Чистый и звонкий голос эклитаны торжествующе взлетал над рыночной суетой. Вражеский меч лязгал под стать хозяину, коротко и свирепо.

Кружились вокруг лица дружинников, притихшие зеваки, пёстрое разноцветье шатров, кони и телеги. Яркое солнце то слепило глаза, то щедро рассыпалось брызгами, отражаясь от клинков, то высвечивало вдруг потное, перекошенное злобой лицо соперника.

В какой-то момент Стёпка вдруг отчётливо понял, что его хотят убить. Не просто одолеть в поединке, а именно убить. Зарубить до смерти. Осознали это и все присутствующие. Необъяснимая агрессивность в общем-то довольно осмотрительного Изведа заставила протрезветь даже самых хмельных дружинников. Весёлое развлечение грозило завершиться кровавой расправой. Махей с Варварием обеспокоенно переглядывались. Убийство не радовало воеводичей ни с какого боку. Во всяком случае, не здесь и не сейчас. Не нужно бы этого делать, не к месту, особливо на людной ярмарке. Отец уже и без того каждодневным разгулом попрекает... Случайные зрители, наблюдающие за поединком, переговаривались всё громче. Побледневшая Боява кусала кулачок и то и дело порывалась закричать.

И только маг-дознаватель довольно щурил глаза, бормоча вполголоса заклинания, когда притомившийся дружинник начинал сбавлять обороты.

В конце концов доведённый неуязвимостью демона до бешенства, Извед пошёл напролом. Обеими руками занеся вдруг меч над головой, он неудержимо обрушил его сверху вниз. Таким ударом ломают вражеское оружие, разрубают шлемы, черепа и доспехи, убивают, в общем, сразу и навсегда. Если попадают, конечно. Извед не попал. Стёпка в последний момент вывернулся из-под гибельного клинка, шагнул чуть вперёд и, продолжая плавное движение, с разворота хлёстко ударил в ответ. Тем самым "точным и смертельным". Не сумел удержаться или, если честно, не захотел. Пошёл на поводу у озлившегося гузгая. Противник так славно подставился, так раскрылся, что не воспользоваться этим было почти невозможно.

И Стёпка воспользовался. В последний миг мелькнула запоздалая мысль, что надо бы остановиться... Но было уже поздно.

С сочным звяком эклитана обрушилась на левое плечо врага и, почти не задерживаясь, прошла наискось до бедра, вспарывая кольчугу и разрубая тело Изведа чуть ли не до позвоночника. А Стёпка, не останавливаясь, ударил ещё раз, теперь уже крест-накрест, чтобы убивать так уж всерьёз, окончательно и бесповоротно. И, ощущая, как эклитана рассекает плоть и крушит кости, испытал пронзительное чувство глубокого удовлетворения от хорошо проделанной работы.

Извед шагнул назад, грузно перевалился через сучковатую жердь овечьего загона и упал спиной в сено. Степка успел увидеть его округлившиеся глаза, разошедшуюся на груди кольчугу и под ней что-то неприятно белое и пугающе красное... Толпа охнула, в глубине загона шарахнулись потревоженные овцы. Две ноги в тяжёлых кавалерийских сапогах лежали так, что сразу было понятно: их владелец уже никогда не поднимется.

Стёпка испугался сразу. Его окатило таким ужасом от содеянного, что он едва не выронил победно вибрирующую эклитану, впервые отведавшую живой крови. "Что я наделал? - запульсировало в висках. - Я зарубил его! Я не хотел! Что же теперь будет?"

А проклятущий гузгай, неуёмной жаждой убийства подведший хозяина под монастырь, казалось, откровенно ликовал и вообще был чрезвычайно собой доволен. "Каков удар, милорды! Славная была битва! Трепещите враги! Мы круты, я и мой хозяин!"