Юля Лемеш - Дверь

Первым делом уставший Тоник, кинулся спасать пальцы ног, скрюченные ластами. На ласты он даже порычал как собака, потом лег на берег так, чтоб ноги оказались в воде. Я специально посмотрела, нет ли обещанной гангрены. Вроде как обошлось без нее. Пальцы не зеленые, но и розовыми их тоже не назовешь. Синие, под цвет ласт. Только темнее. Пиксель постоял рядом, волновался, даже пообещал ампутацию сделать, если что.

– Отчекрыжу в момент. Даже не почувствуешь!

Через некоторое время Тоник приподнялся, посмотрел на нас и снова рухнул.

– Лучше пока его ни о чем не спрашивать.

– Ага, – согласилась я и тут же спросила: Тоник, может, ты чего-нибудь хочешь?

– Я мороженого хочу. Брикеты-пломбиры. Три штуки. В два я бы ноги сунул, а третий съел. Но у тебя все равно их нет.

Лучше бы я не спрашивала.

– Друг, как только мы вернемся – я лично тебе за мороженым сбегаю. Клянусь! – Пиксель вытаращил глаза.

– Представляю, сколько всего тебе пришлось перенести, – сочувственно сказала я, втайне надеясь на развернутый ответ.

– Нет! Ни фига вы не представляете. Если бы вы знали, как мне хотелось там, – Тоник махнул рукой, – Встать из воды и сказать им всю правду. Это же дичь какая-то – устроить такое дебильное представление пред ни в чем не повинными людьми. Кому расскажи – не поверят.

Тут он прав. Никто не поверит.

– Зато мы сохранили смерть Гаспара втайне и вернули народу его сокровище, – с излишним пафосом возвестил Пиксель, после чего его пробрал истерический смех.

Он даже хотел попинать щучью голову, но Тоник сгреб ее обеими руками и прижал к груди, баюкая нежно, как младенца. Мне кажется, он уже забыл про боль в ногах. Хихикал, пока снова икать не начал. Все-таки прошлось дать ему попить. Но даже после этого, он икал не переставая.

– Тоник, послушайся хоть раз и икота вмиг отвяжется, – напомнила я про свой фирменный рецепт.

– Ни-ик-за-ик-что!

– Ну и дурак. Ну, попробуй разочек, ради эксперимента, а?

Вместо ответа, Тоник набрал воздуха и попытался его задержать подольше.

– Что сложно, один раз сказать «хрю-хрю»? Только надо печально и тихо сказать. И икота сразу закончится.

Меня не удивило, что и на этот раз моим волшебным способом не воспользовались. Я его случайно изобрела, стояла на Невском у Пассажа и злобно икала, стесняясь – ведь рядом стоял Тоник, а потом вспомнила мамину приговорку «тебя вспоминает свинья за углом» ну и пошутила, сказав волшебное слово. С тех пор всем про этот случай рассказывала, но мало кто решился повторить мой лечебный опыт.

Наглотавшись воды, Тоник унял икоту и повеселел. Я попыталась проверить, что у него с волосами, но он только отмахнулся. После щучьей головы, прическа Тоника напоминала разрушенное воронье гнездо. Местами склеенное, местами клочковатое. Побрить около ушей – будет ирокез, как у панка. А на лице – красный след от маски. Как нарисованный.

– Все. Не трогайте меня полчаса. Я отдыхать буду, – сообщил он и действительно задремал.

Мы с Пикселем по очереди продолжали подсматривать за праздником на том берегу. Дело кончилось тем, что я прислонилась к спине Пикселя, а он прилип к биноклю и под тихий храп друга, тихонько рассказывал мне все, что видит.

– Празднуют. Народ ликует. Но многих душит жаба. Хотя нет – вот к нашему парню подошли два мага, жмут руки, вроде рожи искренние. Хвалят, наверное. Типа – ну ты, брат, крут! А девчонки тут симпатичные. Вон та блондиночка очень даже ничего. Ты обратила внимание – ни у одной девушки нет короткой стрижки. Одобряю. Опаньки! А черный-то на нашего мага косится волком. Руки на груди сложил и косяка давит. Сразу видно – завидует, скотина.

– Он хуже, – внезапно заявил Тоник, – Я успел его рассмотреть. Гад редкостный. Вы видели какую подлянку он устроил? Нажулить всех хотел, гнида. Был бы на моем месте настоящий Гаспар – отобрал бы кость, как пить дать.

– Это вряд ли. Гаспар – волшебник. Он бы его испепелил одним взглядом, – голосом знатока возразил Пиксель.

– Ну, нам-то он ничего не сделал?

– Просто офигел он от нас. Растерялся. У них тут сплошные церемонии. Бла-бла-бла. Подношения, ритуалы. Да и для колдовства время нужно, а мы его в секунду того…, – Пикселю расхотелось уточнять, что они сделали с Гаспаром, и он умолк.

– А мне показалось, что он именно нам захотел эту кость отдать, – вспомнила я.

– Может, он самоубийца? Или пришло время для реинкарнации? – усмехнулся Пиксель.

– Или ему не по душе местные волшебники, – задумчиво предположила я.