Сергей Плотников - «Арк» значит «Пламя»

— …теперь там все по-другому. — Через паузу, заполненную тишиной, все-таки договорил бывший имперский лейтенант.

— Портовых трущоб больше нет, набережные выложили гранитом, и на месте «дикой» застройки — нормальные подъездные пути и выделенная пешеходная зона. — Внезапно подал голос Фариз. Всю дорогу он просидел у «окна» монитора, наблюдая, как под аэротрамваем проносится совершенно однообразный пейзаж — лес, как и шельферы собирался из регулярных фрагментов — этакая масштабируемая система из «ячеек»: только так можно было добиться его автономного роста. И только так — одним внесенным изменение «апгрейдить» все зоны сразу. — Мне кто-то из вас рассказывал впечатления о Столице, я запомнил. И… Мора Рокс, мне очень знакомо это — мир изменился, изменился может и не мгновенно, но быстро — и ни единого шанса не осталось исполнить глупую детскую мечту. Как ни быстро менялось все, но в процессе это было… логично, в чем-то даже привычно. А через двадцать лет ты просыпаешься и внезапно понимаешь: все это вокруг тебя — чужое. От прошлого остались одни стены домов… да и то не везде.

— Тем не изменения не мешают мне видеть в летающем реактивном контейнере на «солнечной» тяге с питанием от гигантского искусственного леса, да еще и реактивной пушкой на носу — трамвай, кондуктором которого я так хотел стать в шесть лет. — Хмыкнул я, разбавляя почти осязаемый ностальгический туман, повисший в салоне. — И между прочим вам-детям-в-прошло тоже не мешали… некоторые условности. Если уж вспоминать прошлого-себя — то полностью, включая разбитые коленки и… эээ, более широкий взгляд на все вокруг. И, кстати, хочу напомнить, что те изменения, что еще впереди — по сравнению с ними то, что уже произошло — настоящий детский лепет!

Ветви широко разошлись, открывая спуск для воздушного трамвая: в отличии от «обычных» ячеек леса-конструкта именно тут под ярусами совершенно стандартно выглядевших с воздуха вершин была совсем другая «начинка». Древесные стволы ниже превращались в дома и переходы — несколько ярусов, по которым ходили люди (очень много детей и подростков, и больше половины — с тем или иным красноватым оттенком кожи: сказалась «миграционная политика») и двигались отдельные «живые» растения: грузо-распределительные линии и транспорт совсем местного значения. Толпы не было — по меркам земного или даже местного населенного пункта «Город» был полупустой. Но на самом деле на просто не было нужды экономить на пространстве: зданий, в отличии от земли на островах можно было вырастить столько, сколько нужно. На платформе, где приземлялся наш флай-борт, уже ждал заранее предупрежденный Гуурака Мика — а так же ящики, ящики, еще ящики, контейнеры и свертки. И десяток гвардейцев в броне и с оружием: двадцать лет… кто знает, кто или что там сейчас? Лично у меня от того места сохранились не лучшие воспоминания… и давать шанса случайностям я не хотел.

Бумаги, бумаги, бумаги… Смешно. Можно нарастить уровни производства — в конец концов это оказалось даже не так сложно — но вот изменить людей за это же время оказалось куда сложнее. Только сейчас дети, рожденные в начале «эпохи перемен» и взрослением своим попавшие на стремительное изменение уровня жизни, начинали показывать настоящие результаты, осмысленно принимая новые знания и способные работать самостоятельно. Но если с технической стороной вопроса все было довольно неплохо — механика, физика, математика, даже любимая химия находили своих фанатов, то формирование мировоззрения нового типа происходило с ужасным скрипом. Даром что Святослав вывел из собственности дворянства 90 % пахотных земель — вместе с дворянством «старого типа», в основном, даром, что крестьяне стали «вольным наймом»: вместо кристаллизации из общей среды многочисленных «кулаков»-фермеров толпа бывших «приписанных» все так же, как и раньше, шла на поклон «к хозяину», только теперь не потомственному землевладельцу, а госчиновнику, пригревшемуся на новом месте. Те же, раздуваясь от спеси, делали все, что бы показать свою… как бы сказали на Земле двадцать первого века — «альфа-самцовость»… включая «право первой ночи», в чьем наличии не сомневались ни земледельцы, ни аграрные чиновники. Последние очень удивлялись, когда их вешали. Что интересно, за некоторых даже вступалась толпа ими же старательно втаптываемых в унижение и дикость сервов: мол, государевы люди, куда тащите барина? Барин хороший был, бил только в меру, еще никого собственноручно не запорол, и всегда зерно давал на посев… Тьфу. Столичный Имперский Университет, еще пара южных учебных заведений высшего толка, да буквально пара производственных комплексов (не «опытовых», работающих исключительно при прямом монаршем пригляде и по сути являющимися продолжением столичного ВУЗа, а «нормальных») чьи владельцы-буржуа «просекли фишку», как масло в воде образовывали своего рода «анклавы нового времени» — со своей социальной средой, продвинутым мировоззрением… философскими диспутами, агностикой, нигилизмом и яростной «собачьей свалкой» с церковью Великого Бога! Это при том, что сама церковь получала все те же университетские кадры (не «звезд», разумеется, но тех, кто смог, хотя бы, удержаться до конца обучения) — именно жрецы-«светлые» несли на своих плечах бремя изначального образования основной массы людей, говорили вчерашним средневековым пейзанам и горожанам о том, что Богу не по нраву серость и суеверия.