Сергей Щипанов - По ту сторону

– Вы бывали в Новом Свете, сударыня? – Я отрицательно покачала головой. – И, тем не менее, вам известен вкус «коры иезуитов»! Дерево, с которого берут кору, вы правы, называют хинным.

– Я тоже лекарь, святой отец. А хину мне показывал один моряк-португалец. Он привёз снадобье из Бразилии.

Сочинила по привычке, как и всякий раз, когда приходится выкручиваться.

– Вот как, – сказал монах, несколько разочарованный. – А я считал, что первым привёз в Европу сие чудесное снадобье. Что же касается платы, то я не возьму с вас денег, а отдам лекарство в обмен на небольшую услугу: вы подробно опишете ход лечения вашего больного – я узнал о нём от Дези – и его результат. Мне крайне важно знать: будет ли сие снадобье способствовать исцелению от болотной лихорадки тут, в Старом Свете, как это происходит в Новом.

Отец Фернан пояснил, что сейчас направляется в Амстердам, где пробудет не менее трёх месяцев. Мы договорились, что я составлю подробный отчёт о лечении и оставлю его у хозяина гостиницы.

Вопреки пословице не Магомет пришёл к горе, а гора к Магомету.

Я, нежданно-негаданно, получила жизненно необходимое Роберту лекарство.

Малярия – смертельно опасный недуг, и, не получи я щедрый подарок судьбы в лице учёного-монаха, шансов на выздоровление у Роберта было бы немного. Да и теперь, ведя по просьбе отца Фернана отчёт о лечении мужа корой хинного дерева, уверенности, что не придётся закончить его словами «летальный исход», не было никакой.

И всё же мне невероятно повезло, что и в дремучем средневековье попадались люди пытливого ума, вроде отца Фернана. Он рассказал мне, когда я, в благодарность за лекарство, угощала его вином, о ещё одном чудодейственном средстве из Нового Света.

– В своих странствиях мне приходилось встречаться со знахарями-индейцами народности кальяуайя. Они, в своё время, были привилегированной кастой «носильщиков паланкина» Верховного правителя инков, и, кроме того, слыли искусными врачевателями – занимали должности придворных лекарей. От них я услышал о некоем средстве, приготовляемом из особого рода плесени и маиса. Они успешно лечат им многие недуги, и главным образом «галльскую болезнь», называемую также люэс – сифилис.

«Уж не о полулегендарном ли «пенициллине инков» рассказывает отец Фернан?» – подумалось мне.

Антибиотик, изобретённый индейцами Южной Америки за пятьсот лет до европейцев!

Неужели это не выдумка?

О, сейчас этот препарат был бы как нельзя более кстати в Европе, где эпидемия сифилиса приобрела угрожающий характер. После плавания Колумба, Старый Свет в довесок к чуме, проказе, чёрной оспе и прочим «прелестям» получил неведомую европейцам болезнь, позже причисленную к категории недугов, носящих имя богини любви Венеры.

Известно, что моряки, плававшие с Колумбом, по возвращении в Испанию влились в армию Карла VIII, участвовали в походе на Италию и осаде Неаполя. Среди солдат, не без участия неаполитанских «жриц любви», вспыхнула и пошла гулять зараза, привезённая из далёкой Америки. А после разгрома армии солдаты разнесли её по всей матушке-Европе.

– Если я правильно поняла, речь идёт о лекарстве из плесени Penicillium. Это, несомненно, отличное средство для лечения многих опасных болезней, и в том числе люэса, а также чахотки, гнойных воспалений и многих других недугов.

– О! Поразительно! Ваши познания, сударыня, удивляют! – воскликнул монах, заметно разволновавшись. – Я был уверен, что в Старом Свете никто не слышал о том лекарстве.

Мне следовало бы попридержать язык. Отец Фернан может чёрт знает что обо мне подумать. Хоть он и высказывался, мол, представители его монашеского ордена отличаются терпимостью к иноверцам, ему ничего не стоит натравить на меня, православную, да к тому же жену протестанта, «псов Господних» – инквизицию. А уж те станут выяснять, просто ли я еретичка, или слуга дьявола.

Пришлось опять лгать и изворачиваться, объясняя, что слышала о пенициллине от некоего моряка-португальца. Монах, кажется, поверил. Во всяком случае, расстались мы на дружеской ноте.

Безумную мысль – облагодетельствовать жителей средневековой Европы, подарив им чудесное лекарство, – промелькнувшую у меня в голове, когда услышала от монаха про «пенициллин инков», подавил голос рассудка. Не время делать людям столь щедрые дары – такое вмешательство нарушит ход истории. «Служба контроля и коррекции времени» наверняка не позволит: поступит со мной, чего доброго, как боги-олимпийцы с непослушным Прометеем.