Борис Батыршин - Египетский манускрипт

Оставался Николка. Лейтенант пытался внушить себе: мальчик – сын морского офицера, а раз сделанное сослужит добрую службу отцу, то это, возможно, в какой-то мере извиняет гнусность, совершенную по отношению к сыну. Тот, конечно, поймет – когда узнает. Не может не понять…

Запоздало подумалось: может быть, следовало поддаться естественному первому порыву и попросить Николку о помощи? Но ведь гость из будущего наверняка предупредил его о том, сколь важно хранить все в тайне! Иначе, конечно, и быть не могло, убеждал себя лейтенант, понимая в глубине души, что на самом деле ищет оправдания для своих весьма неблаговидных поступков.

Да и к тому же – он вновь поморщился – мальчик, кажется, пришел в будущее за помощью? И, конечно, об этом все забыли – еще бы, за великими-то целями! Да и сам Николка, обрадованный встречей с Никоновым, думать забыл о своих бедах. А зря, между прочим, – судя по всему, эти события (мальчик успел рассказать и о слежке за домом, и о похождениях Яши, и о стычке с посланцами бельгийца) так или иначе связаны с тайной портала. Что ж, во всяком случае, теперь можно оказать пареньку помощь – и тем самым хоть как-то искупить свои провинности перед ним…

Вж-ж-ж-бац! Пуля визгнула над самой головой и шлепнула в стену. Ваня инстинктивно сжался, прячась за выщербленной саманной перегородкой, – другая пуля выбила фонтанчик пыли напротив того места, где только что была его макушка. Мальчик шарахнулся назад и не глядя выпалил в окно из обоих стволов лупары. Отдача тяжко ударила в ладони – он даже не вскинул ружье-обрубок к плечу, а выстрелил с рук, наудачу.

И, похоже, попал – за окном взвыли гортанными голосами на арабском, неистово заржала лошадь. А может, и нет – и проклятые гопники в драных арафатках так выражают возмущение тем, что строптивые белые не сидят смирно, ожидая, когда их, как полагается, ограбят и прирежут, а смеют еще и отстреливаться!

Голоса стихли – из окна доносился лишь удаляющийся конский топот. Похоже, всадники так и не рискнули спешиться и подойти вплотную к огрызающемуся свинцом полуразвалившемуся строению – бог знает, сколько лет, а то и веков оно жарится вот тут, под яростным сирийским солнцем! – а в очередной, непонятно какой уже по счету, раз пронеслись мимо, на скаку постреляв из своих карамультуков. Весьма метко, надо признать, постреляв – Ваня чудом избежал пули, а ведь стрелки неслись во весь опор, в клубах пыли и песка, да и палили, надо полагать, навскидку.

За спиной опять грохнул отцовский «лебель». Ваня повернулся. Олег Иванович пристроился у противоположной стены и торопливо набивал магазин винтовки патронами – оптический прицел мешал, и отец что-то раздраженно прошипел сквозь зубы. Грохот копыт вновь ударил по ушам, на этот раз – с противоположной стороны; Олег Иванович, торопливо отставив винтовку, несколько раз подряд, не целясь, выстрелил в окошко из револьвера. Ваня клацнул стволами и вскинул приклад-коротышку к плечу: вот сейчас всадники пролетят мимо дома и покажутся с его стороны, и тогда-то…

Они и показались: три бедуина на серых, как на подбор, кобылах колено к колену влетели в поле зрения стрелка – все трое на бешеном аллюре уходили прочь. Правый всадник неловко свешивался с седла, одной рукой хватаясь за гриву; сосед тянулся к нему, пытаясь удержать повод, выпавший из рук пострадавшего собрата. Третий ловко крутанулся в седле и выстрелил из ружья – с вытянутой руки, как красноармеец в фильмах про «Неуловимых». Пуля, видимо, не попала даже в дом – во всяком случае, Ваня не услышал треска, с которым смертоносный кусочек свинца входит в кирпичи из сушенной на солнце глины пополам с верблюжьим навозом.

Однако же дело свое араб сделал – мальчик невольно отшатнулся, и ответный дуплет, посланный вслед улетающей на карьере троице, пропал впустую. Хотя – нет, не совсем: два-три свинцовых шарика из двух снопов картечи, видимо, все же зацепили крайнего коня; тот шарахнулся в сторону, всадник извернулся в седле, дернув на себя повод коня подстреленного собрата, – и конь послушно прянул за ним, выбрасывая хозяина из седла. Третий араб, тот, что только что стрелял навскидку, резко осадил лошадь и свесился с седла, пытаясь подхватить с земли подраненного товарища. Тот неуклюже встал и, держась за бок рукой, другой слепо шарил перед собой. Ваня мазнул рукой по поясу – в гнездах патронташа было пусто. Тогда мальчик отшвырнул лупару и рванул из-за ремня «галан». Бах-бах-бах! – творение французских оружейников запрыгало в руке. Поздно – налетчики уже уходили вдаль в клубах пыли. Причем подраненный араб сидел за спиной своего спасителя, вцепившись, чтобы не упасть, тому в кушак…