Михаил Ремер - Спасти Москву

– Присядь! – коротко бросил тот, и за спиной воина тут же появилась скамейка. Чуть поколебавшись, тот, не сводя глаз с князя, последовал приглашению. Зашуршали полы длинных шелковых одеяний – несмотря на то что Тохтамыш был здесь на правах пленника, было видно, что относились к нему скорее как к гостю, – и Дмитрий продолжил: – Русь Московская – молодое княжество, да уже врагов имеет. Сильных, – говоря, буровил он взглядом собеседника, – гордых, опытных. – Он замолчал, словно обдумывая слова. – Хвала княжеству тому, что в руках надежных. Правитель – Бога ставленник. Или лукавого.

Как процветают земли – так, знать, правитель небесами ниспослан. Междоусобицы да замятни на землях тех – и правитель худ, стало быть. А что правителю доброму наилучшая награда? – словно забыв про гостя, продолжал тот. – Княжества благополучие собственного. Вот ты, – словно проснувшись, в упор посмотрел на представшего перед ним пленника, да так, что Тохтамыш от неожиданности даже вздрогнул, – пришел ко мне с мечом, и я вправе держать на тебя гнев. – Пленник напрягся, но тут же поспешил вернуть лицу равнодушное выражение. – Да ведь вот незадача: ты за свой народ радеешь. Тебе золото нужно в казну, чтобы и тебя уважали и гордились тобой как правителем. Будь я на месте твоем, так же поступал. Вот ведь незадача какая, – легкая усмешка растянула губы говорившего. – Я войска разбил монгольские, твоей земли сынов жизни лишил, и ты, как правитель мудрый, тоже на меня обиду затаил. Так ведь?! – резко повысил голос Донской и тут же замолчал, поджидая, когда переводчик донесет слова князя своему хану. Едва лишь тот умолк, кочевник лишь плотнее сжал губы, стараясь не показать того, что на самом деле творилось на душе. – Так, – примирительно продолжал между тем московит. – Сам знаю. А ведь разобраться, что я, что ты добра лишь землям своим желаем… Вот ведь штука какая добро это: о двух концах палица. Что тебе хорошо, то мне худо. А что тебе любо, так мне смерть верная, так ведь? – Тохтамыш сидел все так же молча, глядя куда-то сквозь Дмитрия, а тот все так же ненавязчиво продолжал. – А ведь мы с тобой родственники. Предок мой – Александр Невский – ведь тоже Чингисид, пусть хоть и через усыновление. Нам бы помогать друг другу, а мы на поле брани друг друга сечем.

– Среди русских князей тоже постоянные междоусобицы, верно? – отвечал тот, и невысокий горбун-переводчик тут же донес до ушей княжьих слова гостя.

– Кто духом слаб, тот и грязнет в склоках, – спокойно отвечал князь. – Кому своя корысть ближе, чем княжества целого успех, тому и на чужое позариться всегда любо. Я сейчас беседу с тобой веду, а рядом – брат мой. И от него ни тайн, ни секретов.

– Благодарю тебя, князь, – склонил голову в легком поклоне Тохтамыш.

– Хотя и твоя правда есть, – все так же продолжал князь. – Сын горд и жаждет славы, но отцу иной раз хуже смерти это, – холодно улыбнулся Дмитрий. – Сын в походы ходит, да землями Чингисидов правит, но на монетах лик отца печатают. Сын здесь, в полоне, а отец? Потемки душа чужая, верно ведь, – глядя в упор на пленного, медленно, почти по слогам, произнес он. – А вот в головах чужих мысли какие водятся, узнают окружающие, коль сильно пожелают. А иногда и не узнают… Иногда весточка сама прилетает, – подавшись вперед, совсем негромко, шепотом произнес он. Так, чтобы услышал его только Тохтамыш, закончил князь.

– Зачем ты мне говоришь все это? – глядя на Дмитрия, так же негромко отвечал Тохтамыш.

– Добро землям нашим хочу сделать. Да так, чтобы и мне, и брату моему старшему почет и уважение на землях наших было.

– Твои слова слишком туманны.

– Матери твоих воинов не будут оплакивать ушедших сыновей, а моя земля не будет разорена. Разве не добро это? Ты получишь от княжества моего дань, а я слабину получу: ведь земли мои темником Мамаем, врагом нашим общим, истерзаны, да воинов полегло, что звезд на небе. Разве это не добро? Мы бок о бок пройдем по землям Рязанским, да Суздальским, да Нижегородским, и твои люди получат богатый хабар, а я получу покорность князей несговорчивых. Добро или нет?! Я труд на себя великий возьму дань для брата старшего собирать со всех княжеств, а ты забот знать не будешь с золотом да хабаром. Ты ратников сохранишь, а я соберу мастеровых с соседних княжеств и заменю в столице моей тех, кто погиб в замятнях последних. Добро или нет?!

При этих словах у Булыцкого потемнело в глазах да заорать захотелось прямо здесь: «Да что же творишь ты? На своих же меч поднимаешь!» – да вот наученный опытом горьким, промолчал он, оставляя разборки на потом.