Ольга Жван - За пределами замка

Грустные мысли кружатся в моей голове…

О бесполезности, глупости, вере… О чем-то еще…

О пустоте, недостатке тепла и уюта…

В чем я себя проявила?! В надежде на чудо?!

Но чудеса залетают обычно в окно…

Посидев еще некоторое время над открытой тетрадью, и поняв, что писать больше не о чем, Аурелия взяла в руки засохший цветок, который ей когда-то подарил Верес, вложила его в книгу Борга, и, спрятав свои вещи в большую дорожную сумку, отправилась завтракать. Видимо и сегодня ей не удастся избежать шумной суетливости многолюдного зала, несмотря на многие дни и ночи, проведенные на постоялых дворах, девушка никак не могла привыкнуть к царящему там оживлению.

Спустившись и найдя своих друзей, она увидела их понурые плечи и грустные лица, что ее несказанно удивило. Конечно, расставание – это грустно, но почему не провести отпущенные дни в хорошем расположении духа?! Эту речь Аурелия уже прокручивала в голове, готовясь бодрым тоном вернуть веселье в компанию, но остановилась, увидев примостившуюся за их столом Эхалию.

– Ты знаешь, что она – обличительница? – спросил Лист вместо приветствия.

– Теперь знаю, – Аурелия решила, во что бы ни стало, сохранить видимость бодрого веселья и заодно при первой же возможности напомнить себе о способностях этого небольшого народа. – А что?

– Почему ты не говорила, что чувствуешь, когда исцеляешь людей? – не удосужившись ответить, Лист продолжал задавать свои вопросы.

– Потому что это вас не касается! А почему ты не рассказывал, как именно отслеживаешь вероятности? Что чувствуешь, когда обрываешь чужие нити для создания кокона? А что ощущают те, кому ты возвращаешь уже остатки неиспользованных нитей? Какие сожаления возникают в душах людей, лишенных твоей рукой шанса на что-то хорошее? А какие сожаления возникают в твоей собственной душе? Как ты решился нарушить порядок вещей и изменить действительность ради сына? – Аурелия чувствовала, что перегибает палку, но раздражение и внезапно проснувшийся страх, не давали ей остановиться. Обратившись к Айе, вопросительно смотрящей на нее, она продолжила: – А ты? Как ты чувствовала себя, когда обрекла спешащего тебе на помощь Вереса на падение в пропасть, заставляя сделать шаг вместе с тобой?! А ты, Верес? Что ты чувствовал, когда готов был пожертвовать собой каждый раз, когда кому-то из нас грозила опасность? Каково это было – принимать смерть всем сердцем просто ради того, чтобы кто-то другой жил? Напомнишь нам, как ты казнил себя за то, что не смог спасти меня? Как ты сам требовал от меня утешения и исцеления! Тогда тебя не волновало мое состояние? Или оно становится важным, только когда касается кого-то другого?! Обсудим? Вы хотите об этом поговорить? Уверены?!

Аурелия говорила все быстрее и быстрее, все громче и громче. Вся боль, которую она испытывала, когда отдавала свои силы и свою энергию выплескивалась в рваной речи девушки. Какими словами описать ощущения, которые можно сравнить разве что с горением в аду, когда жизнь оставляет тело, и его заполняет холод, сменяющийся огненными вспышками в сознании и в теле, когда боль пронизывает его множество раз. И, кажется, что достаточно отнять руки, перестать отдавать себя, променять чужую жизнь на свою собственную, и все станет хорошо, боль стихнет, волны огня и ледяного холода оставят растерзанное тело и сознание в покое. Но она заставляет держать руки на умирающих телах, уговаривая себя потерпеть еще немного. Как будто это возможно! Как будто оно того стоит! Как будто чужая жизнь важнее! Всегда важнее! Слезы катились из глаз девушки, а она все не могла остановиться. Как же она не хотела об этом говорить, даже Боргу в своей тетради она никогда не описывала, через что проходит, исцеляя людей. Зачем же им об этом знать?!

За столом воцарилось молчание, Айя тихонько всхлипывала, даже у Вереса и Листа на глаза навернулись слезы, и только одна Эхалия довольно улыбалась. С чувством выполненного долга она поднялась с лавки, и напоследок произнесла: «Вы все ее убивали! Каждый из вас!».

Произнесенная фраза пригвоздила каждого к месту, заставив еще глубже втянуть головы, Айя уже рыдала, не сдерживая себя. Аурелия, как будто очнулась. Так и не опустившись за стол, она повернулась вслед уходящей Эхалии, и спросила: «Зачем ты это сделала?». Сейчас девушка понимала, что ей не стоило взрываться, не стоило обвинять и напоминать близким людям жестокие моменты, но правда вырывалась из нее, и не было никаких сил удержать ее внутри.