Ольга Жван - За пределами замка

На следующее утро выяснилось, что неожиданно рано выпавший снег замел дороги, и им предстояло провести на постоялом дворе неопределенное время, но все были настолько уставшими, что с готовностью согласились, тем более, что выбора не было. Поэтому после вкусного горячего завтрака, удобно расположившись за большим столом, никто не спешил уходить. За спокойно текущим разговором и горячим узваром утро проходило незаметно в тепле и в дружной компании близких людей. Тепло очага, веселые воспоминания, еще больше сближающие их, не давали возможности даже думать о расставании, но видимо эта тема уже где-то витала в воздухе. Лист, как обычно, первый почувствовал нужный момент и без предисловий выложил свои мысли.

– Когда снег даст нам возможность двинуться дальше, я оставлю вас. Не сразу, конечно. Некоторую часть пути я еще пройду с вами. Но вскоре мы встретим село, в котором есть необученный вневременный, о котором я говорил. Мне стоит служить ему так, как я не смог своему сыну. Паутина вероятностей в последнее время становится слишком слабой, поэтому реальность начинает колебаться.

– Значит, ты не вернешься домой к своей семье? – спросила Аурелия.

– Вернусь, но не сейчас. Может быть, весной… А, может, и позже. Так должно быть. Это не исправит всю паутину, но хотя бы одну брешь я смогу закрыть. Кроме того, мне необходимо кому-то передать знания. И если он хотя бы на половину такой умный, как о нем говорят, то мы многое успеем сделать за отпущенное нам время.

Аурелии было грустно, Лист давно уже стал для нее членом семьи и мысль о том, что вскоре они расстанутся, чтобы больше, возможно, никогда не встретиться испортила ей настроение основательно. Еще больше она расстроилась, когда робко прокашлявшись, Айя – молодая и такая родная девушка, сказала, что пойдет с Листом, им по пути. А после нужного ему села, она двинется дальше одна. Как оказалось, девушку уже давно посещали видения, которые манили ее на юг. И теперь пришло время им следовать. Да и морозы Айя переносила с трудом – теплая тяжелая одежда и замерзший нос… Девушка зябко поморщилась и замолчала.

Аурелия как будто больше не могла дышать, Айя – дочь, которую она внезапно обрела в этой своей нестабильной жизни и так недавно узнала, уходит быстро и бесцеремонно. Аурелия даже никогда не задумывалась о том, что это возможно, что они расстанутся, и связь прервется.

– Ты же помнишь про наши белые свечи? Мы сможем общаться с их помощью, и всегда будем знать, как дела друг у друга, – Айя пыталась выглядеть бодрой, и было видно, что эту фразу она репетировала много раз, но так и не смогла произнести ее легко и весело. Голос дрогнул, и на глаза девушки навернулись слезы. Аурелия сидела с отрешенным видом, она даже была согласна с тем, что, возможно, решения обоих этих людей были правильными, но, может быть, попозже, когда сойдет снег, наступит тепло и лето, и желательно не следующее. Пауза затягивалась, и все вокруг уже понимали, что удержать Аурелию в этой реальности им не под силу.

Аурелии показалось, что она падает в пропасть, летит и понимает, что скоро земля, удар, покой… И она согласна его принять, потому что это будет значить окончание момента, в котором она не может вдохнуть полной грудью, как будто в ней нет больше силы втянуть в себя воздух, как будто что-то внутри сжало сердце до боли, и уже никогда не отпустит… Но удара не последовало. Резкий рывок остановил падение, и Аурелия почувствовала, как какая-то непреодолимая сила тянет ее назад. Она на бешеной скорости несется по моментам своей собственной жизни, мелькающей перед глазами слайдами, чувствами, мыслями.

Она оказалась в своей квартире, там в другом мире, о котором уже почти забыла. Девушка сняла с пальца кольцо, и бросила в большую коробку с остальными вещами Алексиса. Она не хотела никакой памяти о нем, никаких следов его трехлетнего пребывания в ее жизни.

Девушка шла по улице, была поздняя осень, приближающая ее к девятнадцатилетию, но она не видела окружающей красоты. Внутри горела рана, сделанная в результате правильного выбора. Правильного с точки зрения логики. Оставалось лишь похоронить в себе чувство.

В следующий миг Аурелия оказалась в своей спальне в родительском доме, она сидела с книгой, слезы капали на бумагу, и молодое шестнадцатилетнее сердце со всей подростковой эмоциональностью понимало, что любовь прошла.

В следующий момент она увидела себя стоящей в коридоре родительского дома, едва сдерживающей рыдания от обиды на родителей. Она была двенадцатилетним ребенком, поэтому ее желания и воля редко кого-то интересовали. Бессильная злость и практически взрослое отчаяние заполняли детское сердце полностью.