Андрей Саликов - Жандарм

Правда, сначала накатили по сотке. Кто же на сухую говорит? Плотно закусив, поскольку был голоден, я узнал местные новости: батальон наш перевели под Питер, выделили место под строительство, которое, естественно, и не думало начинаться.

– …Сергей Петрович, эти сволочи нагло вымогали у нас отступные. Вот я и не сдержался. – И не тени раскаяния на лице у Курта.

Закель и Белый с живейшим интересом слушают о похождениях больных на всю голову осназовцах. Правильно, кто в здравом уме будет ссориться с интендантами? Ответ: мы. Причем двум дородным чиновникам пришлось искупаться. На вопли, что это невозможно, был рубленый ответ – для русского нет невозможного. Плюнув и виртуозно обложив матом Курта и его парней, мужики перебрались вброд. И пожаловались своему покровителю на молокососа. Протектор в чине штабс-капитана вякнул насчет суда. Зря это он. Не подумал. Его, раскачав, швырнули поглубже. Так что впечатлений у штабса была масса, и все отрицательные. Вот попытка отомстить наглецам провалилась. Приехавший генерал со свитой увидели оборудованный лагерь с землянками и злыми головорезами, которые хотели после Балкан жить по-людски. Обстановка была крайне напряженной, батальон фактически был готов начать партизанскую войну против чинуш. Поэтому приняли соломоново решение. Чтобы не злить людей, Курта послали в Киев. На усиление, так сказать, а для батальона спешно стали возводить казармы.

– Вот такая история. И того склочника, правда, перевели подальше, а командир наш мне фитиля вставил, – закончил Курт свою речь, довольно глядя на меня. Мол, не посрамил. Высоко и гордо несу традиции батальона.

На совещании у Новицкого мы с Куртом сидели в конце стола. И новости были довольно плохие: фактически нас переиграли. И не важно, что никто не ожидал оправдания Засулич. Важно лишь то, что народовольцы имеют стратегическое преимущество, они выбирают место, время и цели. А мы лишь считаем трупы.

– Господа, я больше не намерен терпеть эти выходки. Мы потеряли уже пять осведомителей. Пять, господа. Я не верю в предательство, просто наши агенты где-то оступились. Но убиты они именно сейчас! – Новицкий, повысив голос, оглядел присутствующих. – Что нам скажет славный осназ?

– Действия народовольцев несут явную и прямую угрозу империи. – Выступать мы тоже можем. А теперь главное. – Господа, вы это читали?

На стол легла местная газета с описанием процесса Засулич.

– Вот так выглядит капитуляция, – продолжил я. – Господа, в настоящий момент мы не имеем политической воли задавить террор.

В кабинете наступила звенящая тишина. Нет, все присутствующие офицеры были профессионалы, и они прекрасно понимали порочность заигрывания с интеллигенцией. Но озвучить, причем так явно… На это они не отважились. Курт всем видом давал понять, что полностью меня поддерживает. Остальные… Остальные смотрели на нас, как на полных психов.

– Да, господа, давайте смотреть правде в глаза. Сейчас все решается на местах. Здесь, в Киеве, Одессе, Николаеве, Москве… Если мы сами не сдадимся, то мы выиграем.

– А поконкретнее, – прервал меня Новицкий.

– Необходимо находить и уничтожать ячейки террористов. Без суда. Захватывать видных главарей для допроса с последующим уничтожением. – А в ответ – тишина. На лицах присутствующих еле скрывается отвращение. Что же, каждому свое. – Такой рецепт выздоровления империи от осназа. Кровавый, но эффективный.

– Я думаю, не стоит прибегать к крайним мерам, – ледяным тоном произнес Новицкий.

От остального я абстрагировался. Те меры, что пытаются выработать сидящие рядом офицеры, в лучшем случае приостановят болезнь. Все возвращается на круги своя. Может, другие люди, но действуют они так же. Похоже, бесславный конец предрешен. И еще, я отчетливо понял пропасть между нами и кадровыми офицерами корпуса. Тот же Закель, несмотря на все его эскапады и происхождение, смотрел… Короче, наша «Мертвая голова» как клеймо, нас могут лишь терпеть.

После этого совещания у нас началась рутина. Караулы, охрана арестованных. С Белым и Закелем отношения так и не восстановились. Нет, мы совместно работали, но небольшая червоточинка осталась.

Все это не могло не отразиться на службе. Постепенно ушли в небытие «экстренные потрошения». Начинания в стиле «Бранденбурга» начальство велело похерить, пришлось гражданку сдать на склад. И нас уже старались не брать на задержания. Кончилось это, естественно, трупами. Двое убитых и пятеро раненых из восемнадцати, находившихся в тот момент в Киеве.