Андрей Саликов - Жандарм

– Короче, так. – Схватив того за подбородок, я нехорошо усмехнулся. – Либо ты, птенчик, поешь, как соловей, либо ты помираешь при попытке к бегству. Все, уговоры закончились.

– Итак, я хочу услышать о некоем Михаиле… – сказал Белый.

Попытка гордого молчания была пресечена, ребята, не оставляя следов, «помогли» раскаяться и написать «чистосердечное» признание. Оказалось, что по «Чигиринскому делу» проходит Михаил Фроленко, закупавший оружие для восстания. Далее он рассказал о некоем Дебогорий-Мокриевиче, [56]который предложил план восстания.

– Этого в одиночку. – И, дождавшись, когда закрылась дверь, продолжил: – Ну как вам эта беседа, Сергей Петрович?

– Да, копнули хорошо.

– Вот именно, давайте сюда Дейча. [57]Кстати, как там наши «сидельцы»?

– Антипов!

– Я, вашбродь.

– Что арестанты из третьей делают?

– Перестукиваются.

– Молодец, следи за ними далее.

– Думаете, сработает?

– Не сомневаюсь. Про ребят они уже знают и про то, что Яшку в прежнюю камеру не вернули, тоже. Тот достучаться ни до кого не сможет. Посидит до завтра, а спать мы ему особо не дадим плюс на нервах поиграем… В общем, он сам такое напридумывает… И эта парочка по тому же методу. Через неделю будем знать про этих революционеров все.

– Вот, кстати, почитайте о нашем следующем «клиенте». Занимательно и поучительно. – С горькой усмешкой ротмистр придвинул мне личное дело Дейча.

А вот и он, легок на помине. Так же запел свою песню… Сначала – «как вы смеете»… Потом – «ой, это не я, так партия решила».

Пока Белый «беседовал» с ним, я прочитал его, так сказать, «биографию». Особенно меня поразило, что на пару с таким же отморозком попытались убить раскаявшегося Гориновича. [58]Ладно, мне понятно, что его показания многим навредили, но выливать на человека серную кислоту, чтобы труп не опознали. Брезгливо смотрю на эту тварь. Борец за счастье народа, мать его. И снова смотрю на фото. [59]Женщина, как положено, стоит по правую руку, мужчина сидит. Вот только выглядит он как человек-невидимка из романа Уэллса. Лицо закрывает маска, на голове шляпа. Все. Обыденно и страшно.

– Вы не имеете права, я буду жаловаться, – причитал он.

– Ах, ты…

– Отставить, Синицын, значит, права не имеем? Это ты, Лейба, точно подметил, а у тебя, значит, есть право? Смотри сюда, сука! – сунул под нос ему фото. – Узнаешь? Язык проглотил? Павел Данилович, а ведь он простой уголовник. При чем тут прокуроры и возмущенная общественность? Это просто уголовник, и колоть мы его будем соответственно.

Дальше ребята, услышав такое, мгновенно его «выпотрошили».

– Сергей Петрович, вы не в поле… Поаккуратнее в следующий раз, – пожурил меня Белый.

За окном валил снег, совсем как в России. Это напоминание здорово его разозлило. Вместо того чтобы блистать в столице, он вынужден прозябать здесь. К тому же эти варвары умудрились перейти Балканы, хотя все цивилизованные люди заявляли, что это невозможно. Проклятье! Как он устал от всего. Особенно от этих довольных рож солдат. Хамы, быдло. Упрямые скоты, готовые хоть сейчас пройтись по Европе «паровым катком». Себе он мог признаться честно – он ненавидел и боялся этот народ. Теперь особенно. То, что сотворил этот народ, повторить невозможно.

Пройдя к столу, он на мгновение зябко пожал плечами. Было от чего. Свою миссию он провалил. И если с Горчаковым еще можно было побороться, то с Ротшильдами – нет. Эти еврейские выскочки без колебания уничтожат его. Черт, черт, ну почему именно сейчас? Спокойно, спокойно, нужно взять в себя в руки, джентльмен не имеет нервов. Хотя ему доставило истинное наслаждение видеть лицо английского военного агента Уеллеслейя, [60]когда тот узнал о начале движения колонны Радецкого. Вдобавок неприятность с караваном, везшим груз. Он словно растворился. Хорошо, хоть это касалось только его кошелька. И жандармы… Да, недооценили мы этой угрозы, кто бы мог подумать, теперь приходится пожинать плоды своего легкомыслия.

На глаза некстати попалось письмо от Когана. Чертов жид. И не пошлешь. Придется лезть на глаза, пытаясь вытащить из тюрьмы Горвица. Ох, как не хочется впутываться в это дело.

Последнего, Ивана Бохановского, [61]допрашивали без меня. Мне пришлось сыграть роль цербера, в роли Аида выступал Лукьяновский замок, а барон Гейкинг – в роли самаритянина. В течение четырех часов пришлось мотаться по камерам, вытаскивая очередное непутевое дитятко. Присутствие родителей заметно взбодрило сопляков, но хамить они все же не решались, да и сами родители, едва завидя меня с парой штурмовиков за спиной, старались стать как можно меньше.