Николай Берг - Лёха

– Но как же – все? Даже эти их агрообъединения, как их… «колхос» – их же решено сохранять!

– Мелочи, Эммануил, мелочи! Они, эти идиоты, загоняют русских в положение скота! А это неправильно и неразумно! Русских надо эксплуатировать грамотно! Им надо дать почувствовать себя в рейхе! Пусть они будут работниками у немцев, и постепенно те из них, что окажутся достойны, приобретут положение…

– Но… как же это? Они же низшая раса! Славяне…

– Хм… Славяне? Ну-ну… А знаешь ли ты… Впрочем, ладно. Оставим это. Наплевать, в конце концов. Может, ты и прав. Все равно придется сокращать численность здешнего населения. Главное, это надо сделать грамотно. И не перестараться. Моему сыну на его будущей вилле в Крыму нужны хорошие работники… и смазливые служанки! – Герр Генрих захохотал.

– Ну тебе-то не откажут, и в Крыму землю дадут точно! А на меня Крыма явно не хватит – там столько желающих, а Крым не такой большой!

– Хо-хо, мальчик мой! Поверь, в этой стране есть места ничуть не хуже Крыма. А уж если ты решишь не просто отдыхать, а завести хозяйство… Тут такие земли, что не сравнить ни с чем!

– Ну… – Я даже поморщился. – Тут же все такое… Здесь все надо строить заново. Нет, я не спорю, ресурсов тут масса – те же леса… Вон там, кстати, похоже, наш поворот… Так вот, лесов тут полно и земля… Но тут надо все строить!

– Малыш… так это же прекрасно! Тут можно выстроить рай на земле! Без преувеличения! Даже здешние зимы не могут этот рай испортить – впрочем, на зиму можно уезжать куда-нибудь на юг. А можно и не уезжать, в их зимах есть прелесть. Поверь, мне даже понравилось тут зимой. Я с одним русским даже построил мотоснегоход! Да, было время… Тут, малыш, действительно можно выстроить рай. К сожалению, эти земли достались не рачительным немцам, а ленивым и хитрым… гм… славянам. Так… кажется, тут. Достань-ка еще разок карту!

Герр Генрих остановил машину у поворота на раскатанную песчаную дорогу, уходящую в лес.

– Так… Бро… Бротнянко… Счорсофка… Перфомайское… Ильитч… Язык вывихнуть можно, черт их раздери с такими названиями! Ничего, малыш, скоро все эти названия сменят на немецкие… Ага, да, точно – вот тут. Сейчас тринадцать километров через этот лес – главное не пропустить перекресток – впрочем, судя по карте, мы в него упремся. И потом еще чуть-чуть – и мы на месте! Где нас ждет почти целое и нетронутое депо! Итак, вперед?

– Генрих… А не опасно через лес? Если там бандиты…

– Вздор! В ближайших селах уже организовали отряды милиции… Толку от них мало, но они сообщают нашим, если что-то заметят. Да и не было в этом районе крупных окружений, Эммануил, я все же не первый день на войне, уточнил перед выездом. Крупных отрядов русских быть не может, а одиночки сами готовы сдаться в плен. Я же говорю – оставленные сами с собой, без власти – русские стремительно скатываются вниз, теряют волю и не способны на сопротивление. Ну а если что…

Герр Генрих похлопал себя по боку. Да, стреляет он отлично. Он показывал мне свой «парабеллум» – купил его на свой первый крупный заработок на гонках. Версальская модель, или, как он говорит, «версальский ублюдок». Ствол короче, калибр гражданский, дитя послевоенных запретов Германии иметь нормальное оружие [110]. Но внешне почти такой же, как был у него на фронте. Ностальгия, вроде того. И с этим пистолетом он был и в Африке, и в Аргентине, и в прочих своих странствиях.

– Если хочешь, малыш, достань мой старый карабин. Впрочем, думаю, это лишнее. Да и мешаться он будет. Ладно, поехали! Пристегнись-ка ремнем, а то вылетишь ненароком!

Вылететь из «вандерера» проще простого – в этой машине отсутствуют двери. Такое интересное инженерное решение. Летняя машина, открытая. Поневоле задумаешься о том, что надо, надо заканчивать кампанию до зимы. Уже сейчас ездить холодно, а ведь еще осень только…

– Генрих, ты как-то погрустнел, когда говорил, что войну надо закончить до зимы. Я что-то упустил, что должен был заметить?

– Это всего лишь предположения. Да и вряд ли тебе будет интересно брюзжание старика.

– Брось кокетничать, дружище. Ты же знаешь, мне всегда интересно то, что ты говоришь, – сказал я самую настоящую правду.

– Ты говорил о том, что техника у русских простая и примитивная. Это так. Но зато эту технику может делать любой рабочий. Что особенно паршиво – я разбирал их оружие. И знаешь, можно перемешать детали – оно после этого работает.

– Зачем перемешивать детали? – удивился я.