Николай Берг - Лёха

Лес был какой-то неуютный, сорный, много было бурелома и сухостоя, придававших картине некий покойницкий колорит. Еще и под ногами зачавкало. Кое-как устроились на относительно сухом взгорке.

– Сейчас вы все дрыхните, я покараулю, – распорядился старший группы Семенов. Вид у него – что странно – был довольный.

– Лучще я посидю, – отозвался бурят. И намекающе посмотрел.

– Лады. Пока отдыхай тоже, вот как солнце над той елкой встанет – я тебя подниму. Ты потом его подменишь, когда солнце вон там будет, – взглянул Семенов на потомка.

Леха кивнул. Спать ему хотелось, но раз надо, так надо. Да и как-то нравился он сам себе последнее время, стало слабеть ощущение, что идет он обузой бестолковой, опять же немецкая винтовка настрой создавала, хоть и оттягивала плечо своей увесистой тяжестью, но и внушительности добавила. Как с усмешкой подумал про себя менеджер: «Винтовка: +5 к самоуверенности и +10 к агрессивности».

Разбудил его бурят практически тут же. Но хоть по ощущениям спал всего ничего, а солнце и впрямь сместилось изрядно, и тени по-другому лежали, и потеплело сильно.

Пристроился на место, которое себе соорудил из пары сухих бревнышек азиат. Положил карабин поудобнее, не удержался и нежно погладил ладонью полированное железо; тут же смутился, что выглядит как школота какая, испуганно оглянулся, но Жанаев уже ухитрился заснуть.

«Этот уже на ходу заснул, наверное; хоть где умеет поспать», – не без восхищения подумал про спутника Леха. Сам он тоже спать умел и любил, и читал в инете, что у странноватых японцев даже термин особый есть – для такого вот моментального засыпания в любых условиях и в любом месте, вроде даже соревнования и конкурсы устраиваются. Бурят на этих конкурсах имел бы шансы на успех несомненно.

Позевал немного, тихонько. Повертел головой, поосматривался. Лес жил своей жизнью, но все было неинтересно для часового. Как эта дурная лягушка, пытавшаяся забраться по какой-то своей надобности на сапог Лехе, – ничего опасного не было ни слышно, ни видно. В нахлобученном поверх гимнастерки немецком кителе уже и жарковато стало, расстегнулся.

Мысли вяло клубились, думать совершенно не хотелось. Еще позевал. Лес действительно был хорош – чтобы в нем никто их не искал. Ни грибов, ни ягод, деревья какие-то кривые. И от дороги отмахали прилично – вроде и слышно что-то, но точно не понять. Или в ушах шумит? Подумал, что повезло, на Семенова нарвался и тот, взводный, тоже не дурак оказался. Попался бы в лапы каким-нибудь сукиным детям – уже бы и жив не был. И хорошо, что немцам не попался. Хотя тут же спохватился самокритично, к немцам-то как раз попался.

Странная мысль пришла в голову – а ведь, может быть, сейчас к фрицам тоже какой-нибудь гусь лапчатый из будущего залетел. Ну типа как сам Леха. Потомок тихо ухмыльнулся, вспомнив виденную в инете картинку, где к фотографии двух реконструкторов – одного, грустного и пожилого, в форме офицера НКВД, а другого – здоровенного немца-эсэсовца, сделавшего фейспалм [107], прилепили весьма ядовитую подпись – вроде как это энкавэдэшник говорит впавшему в отчаяние немцу: «Канцлер у вас будет баба, в Берлине будут строить мечети, парады будут проводить только гомосексуалисты, а Румынии и Греции вы будете платить деньги».

М-да. Хотя когда Леха сдуру рассказал про современные российские реалии покойному Петрову – получилось не лучше. Слесарь тогда так глаза выпучил, словно они у него на пружинках вставлены были. И потом пялился злобным волком. И Семенов, пошептавшись с Петровым, тоже косо смотреть стал, прижал тогда Леха ухи и хвост поджал, страшно почему-то стало.

Кстати, вот выйдут они к своим, что дальше-то? Про плен, вишь, не хотят говорить, это понятно, а вот что Лехе рассказывать? Опять подумалось, что, с одной стороны, он еще удачно попал (а вот каково бы было современному немцу попасть к тем арийцам), но с другой – и самому себе завидовать нечего. Не про солиста же «Токио Отель» рассказывать… И никто не посочувствует. Проблемы менеджера вряд ли кого сейчас озаботят, у других проблем побольше и посложнее они, проблемы эти.

Эх, хорошо всяким книжным попаданцам было – читывал Леха несколько таких книжек, было дело. Но вот тут, на месте, как-то не вспоминалось, что будет делать четырнадцатого апреля тысяча девятьсот сорок второго года дивизия СС «Викинг», и не приходило в голову нарисовать точный чертеж сверхзвукового самолета. И из всех немецких военачальников Леха помнил только Манштейна, Гудериана и Паулюса. При этом только с Паулюсом было ясно – сдался в Сталинграде. Правда, не понятно, в каком году. Но с двумя другими в памяти было все совсем тухло: вроде они мотались с места на место, везде побеждали… Гм, а потом сдали Берлин; странные какие-то победы выходят… Не, это рассказывать – себя позорить.