Николай Берг - Лёха

Дояр как-то чересчур пристально уставился на потомка, и тот, не удержавшись, пояснил, высказав неожиданно пришедшую ему в голову мысль:

– Вот ты, понимаешь, сказал тогда, когда мы померших в лесу нашли, что боишься без вести пропасть. И все равно – честно воюешь. С вооруженным, серьезным врагом. А эти твари воевать не будут. Вот безоружных кончать – это для них. Тут они горазды. Для них главное – выжить. И они выживут. Потому что не воюют. Хрен ты их на фронте увидишь. Они не воины по сути. Они палачи и каратели. А детей они заведут. И внуков. И от ответственности открутятся – ну поработают на лесоповале или где еще, куда их сошлют, несколько лет, потом будут рассказывать, как с ними, несчастными героями, ужасно обошлись. А они за свободную Украину боролись… ага, служа гитлеровцам подстилкой. И вот от тебя внуков не останется, а от них – останутся. И будут внуки врать, как им дедушки ихние наврали. Оно надо?

– Эк ты завернул! – опять удивился Середа.

– Ну а чего? Все верно сказано. Да и сделал он свой выбор, причем не один раз. Куда как хватит, незачем еще раз проверять. И с фронта удрал, и в крови измарался. Вот, гляньте, что у него в кармашке кителя нашел. Сидел ночью в его френче, грелся, а там в кармашке позвякивало что-то, как шевельнусь, – молвил хмуро дояр.

Семенов показал на грубой мозолистой ладони неуместно как-то сверкнувшие эмалью и чистым металлом вещички – орден Красной Звезды и какую-то медаль. Орден-то менеджер опознал легко, показывали такие не раз в уголовных репортажах про воров, сперших у очередного ветерана награды, а вот медалька хоть и показалась знакомой (в тех сериалах, что на глаза потомку попадались, именно такая была практически у всех наших солдат и сержантов), но названия ее он не знал. Углядел только две больших буквы «ХХ», тут как сквозануло в голове – римские цифры [105].

– Да, жить-то он сильно хочет, – кивнул артиллерист, разглядывая вместе со всеми лежащие на ладони награды.

– Жить все хотят. Потому я бы его только за дезертирство прибил до смерти. За одно это. А у него и кроме этого тоже набралось. На три раза убить, – возразил дояр.

– Ну дезертирство-то еще куда ни шло, – буркнул Леха, вдруг вспомнивший про свои приключения, хлопоты и расходы при добыче вожделенной отмазки от армии. Знала кошка, чье мясо съела, а потомок в общем был куда поумнее кошки.

Семенов зло вытаращился на потомка и яростным шепотом выдал:

– Вот держишь ты с товарищами линию обороны. Рассчитываешь на соседей по обороне, что они тоже воюют. А они удрали. А ты остался и не знаешь. что они уже удрали. Когда сосед слева или справа дезертирует – он не Сталина предает, не жидов. Тебя предает. Потому что ты на него рассчитываешь, думаешь, что сбоку у тебя оборона. А там – дыра, и бьют тебя уже в спину. И убьют тебя потому, что сосед удрал, – жить, вишь, ему захотелось. Так и мне ведь жить охота! И если дезертиров не стрелять – то фронт рухнет. Потому что жить хочется всем, а ложиться костями из-за того, что соседи удрали, – еще горше. И в итоге и сам побежишь. Потому что хрен его знает – удрали те, что справа-слева, или нет. Дураком-то кому охота быть!

Бурят одобрительно закивал. Середа пожал плечами. Сказанное про детей и внуков как-то тягостно поразило его.

– Он очкующее чмо. И сейчас за пистолет вряд ли схватится. Просто потому, что побоится. Расклад не в его пользу. А вот когда будет возможность – чтоб не так опасно, не с пистолетом против трех винтовок и пулемета, – тогда и к бабке не ходи: себя покажет. И все, пиши пропало, – внятно дополнил Семенов.

– Ладно, убедили, – сказал Середа, думая о чем-то своем.

– Тогда «чрезвычайный съезд депутатов» в отдельно взятом отряде объявляю закрытым. Как избранный командир – приказываю . И за приказ отвечаю. Уничтожить пособника фашистов! – мрачно и решительно сказал красноармеец.

– Позавтракать бы, – сказал Середа.

Потомку показалось, что не столько из любви к искусству, то есть жратве, сказал это хохол, а скорее – время потянуть. Да и у самого Лехи его бравая решительность как-то стала съеживаться. Сказать гордо пиратскую фразу из «Острова сокровищ» – это одно, а вот глядеть, как убивать будут, – другое. Менеджер по интернету видел кучу таких видео, когда глотки режут и головы отрезают: тут по миру, набитому видеоаппаратурой, засобаченной в каждую мобилу, была масса всяких ухарей-живорезов – от мексиканских наркодельцов до аллахакбарнутых бородачей. И, честно говоря, не нравились эти видео Лехе, не по душе ему они были. Хотя недавний меткий бросок в того самого зольдата Карла и вид этого самого чертова водителя мотоцикла-тягача, пробитого штыком навылет, наоборот, вызвали такое ликование, что поди ж ты!