Александр Кабанов - Порочный круг деспотизма или рассуждения о русских и будущем их страны

В этой связи мне вспомнился один любопытный исторический факт, связанный с деятельностью печально известной Миссисипской компании во Франции в начале 18-го века. Эта компания получила в свое управление земли в районе реки Миссисипи, где должна была вести свою хозяйственную деятельность. Чтобы получить необходимые для этого средства, компания выпускала в обращение новые акции, между тем Национальный банк Франции специально предоставлял, по сути, неограниченный кредит для таких покупателей. Однажды компания устроила небольшую рекламную акцию. Она выловила в североамериканских лесах несколько дикарей, одела их по последней моде, научила манерам высшего общества и даже, кажется, играть на пианино. После чего они были представлены парижскому свету, в котором имели большой успех. Однако, возвращаясь затем обратно у берегов Америки, они неожиданно для всех внезапно сорвали с себя прекрасные и дорогие одежды, разорвали их и, перебив всех сопровождающих, скрылись в окрестных лесах. Этот случай подтверждает то мнение, согласно которому развитие образования и мода на искусства – это не более чем тонкий налет на нравах народа. И то, что Петр I привнес в Россию европейскую одежду, привычки и архитектуру, это нисколько не изменило психологический портрет местного населения.

Помимо этого, г-н Фандербек, по всей видимости, не до конца читал Тацита или не был знаком со всеми сохранившимися его произведениями. Корнелий Тацит действительно во многих своих сочинениях называет германцев варварами. Однако, с точки зрения исследования истоков культуры и национального характера будущих европейских народов, с одной стороны, и русских, с другой, чрезвычайно важно одно его замечание: в нем он описывает существующие уже в I веке н.э. культурные различия между многочисленными германскими племенами и племенами венедов от которых впоследствии и произошли русские и которых он не знает к кому отнести – то ли к германцам, то ли к сарматам. Вот что сам Тацит пишет в своем произведении “О происхождении германцев и местоположении Германии”: “Отнести ли певкинов, венедов и фенов к германцам или сарматам, право, не знаю, хотя певкины, которых некоторые называют бастарнами, речью, образом жизни, оседлостью и жилищами повторяют германцев. Неопрятность у всех, праздность и косность среди знати (чего нет у германцев). Из-за смешенных браков их облик становится все безобразнее, и они приобретают черты сарматов. Венеды переняли многое из их нравов (то есть сарматов), ибо ради грабежа рыщут по лесам и горам, какие только ни существуют между певкинами и фенами. Однако их скорее можно причислить к германцам, потому что они сооружают себе дома, носят щиты и передвигаются пешими, и притом с большой быстротой; все это отмежевывает их от сарматов, проводящих всю жизнь в повозке и на коне”.

Таким образом, уже в ту пору предки нынешних русских по своим нравам существенно отличались от германских племен, из которых затем произошло большинство современных европейских народов. Отмеченная Тацитом склонность венедов к разгулу и грабежам, по-видимому, впоследствии передалась русским: писатель Иван Бунин называл эту черту национального характера, во всей своей полноте проявившуюся в годы гражданской войны, “воровским шатанием”; впоследствии она вновь широко раскрылась в 90-е годы двадцатого столетия, сразу после падения советской империи. Оттого и известная на весь мир тяга большинства русских, даже министров, деятелей культуры и интеллигенции, к криминальной субкультуре - песням, жаргону и образу поведения.

Что касается воззрений г-н Лихачева, то, во-первых, я думаю, что христианское вероисповедание неспособно сделать русскую культуру частью европейской. Совершенно так же, как латиноамериканский католицизм не в силах превратить исповедующие его страны и народы в часть западного мира. Одним из косвенных, но очень убедительных примеров того, что русская и западная ментальности – это две непересекающиеся в культурном пространстве прямые, является то, что русская философия никогда и никем не воспринималась частью западной классической философии. В последней можно обнаружить иногда даже влияние арабской мысли (Аверроэс, Авиценна), но только не русской. Во-вторых, утверждение, что Германия и Польша в политических целях умышленно представляют себя в виде культурных форпостов Европы, вызывает сомнения. Если эти страны лжецы и обманщики, как их рисует Лихачев, то вряд ли им удастся долгое время вводить в заблуждение своих западных партнеров. Скорее другое: действительно существующие культурные отличия не позволяют полноценно вовлечь Россию в европейские политические и экономические структуры и евроантантическую систему безопасности.