Николай Шмелёв - Кронос. Дилогия (СИ)

— Это вызовет куда меньше недоумения, а смеха не вызовет совсем, — пояснил он свой поступок. — К тому же, придаст больше правдоподобности объявлению.

— Дальше по курсу следует ожидать вывеску «Непьющий сапожник», — добавил Дед. — У нас такая в одном месте висит. На ней мужик с молотком и гвоздями во рту. Нос красный, а глаз синий. Художники, наверное, прикололись.

— Ага! — поддержал его Доцент. — Туда ещё добавить — специалист, не ругающийся, как сапожник.

Кое-как доковыляв до базы, в которую превратили квартиру Крона, начали размещаться на ночлег. Комбат до кровати не дотянул и закатился под неё. Толку от него, всё равно, не было никакого, и общее собрание решило не производить эксгумацию до утра, справедливо полагая, что с рассветом он сам откопается. Связная нигде не просматривалась, и оставалось только гадать, на каком этапе они её потеряли. Также, товарищи заметили, что не наблюдается и ещё кое-кто, но озвучивать события не стали, обоснованно предположив, что к утру состав будет полным. Доцент, заглядывая под кровать, виртуально чокался с Комбатом, при этом приговаривая:

— Спи, Ком! Утром кошмар развеется… Вместе с последними надеждами…

— Это кошмар? — заплетающимся языком промямлил Почтальон, пытаясь выразить на лице подобие иронии, ровно настолько, насколько оно было способно на мимикрию.

В результате этого, его физиономия изогнулась в страдальческой гримасе, больше напоминающей болезненные симптомы «рожи».

— Это кошмар? — повторил Почтальон попытку. — Вот у меня приятель, покойный уже, подписался с товарищами тащить рояль на девятый этаж! Как они его волокли, это отдельное повествование, достойное любого пера, потому что пианино, по сравнению с ним — детская игрушка. Когда они донесли музыкальный инструмент до двери, наступила продолжительная пауза — их никто не встречал. Через час наступила нервозность, переходящая в лёгкую панику, ведь хозяин только за подогревом убежал. Это сейчас не восемьдесят восьмой год — всего навалом, а тогда, талон нужно было реализовать. Ещё через час объявился владелец инструмента: запыхавшийся, растрёпанный и с разинутым ртом. На вопрос: «Что — деньги потерял или отняли?» он ответил судорожными жестами. Оказалось, что в его отсутствие подъезды перепутали. Шурик сел и заплакал… А ты говоришь — кошмар! Да тут жить можно, не вылезая!

Дед подтвердил его слова молчаливым и восхищённым покачиванием головы. Осматривая такое богатство, кругом, где только можно, уложенное в штабеля, он никак не мог оторвать от него взгляд:

— Вы, я смотрю, тут время даром не теряли! Откуда такое изобилие? Товарняк, что ли, взяли?!

— Да нет, — ответил Доцент. — Крон вспомнил старую заначку, правда, похоже, не свою, но и это добро, как выяснилось — ничьё. Так выпьем за забывчивость!

Его взгляд упал на зелёный, окованный металлической лентой, сундук. Такие раритеты уже не встречаются в современной действительности, по причине полного прекращения выпуска. Доцент внимательно осмотрел творение неизвестных мастеров прошлого и предложил пари:

— Я угадаю, что лежит в этом ящике, с трёх стаканов!

— Угадывай…

Крон, проклиная всё на свете и Комбата в частности, тащил недвижимость в неизвестном направлении и, с неясными целеустремлениями, пока не опомнился, что не знает, куда доставить невесту незадачливого, и к тому же несостоявшегося жениха. Усадив невменяемое создание на лавку, и прислонив к её спинке, он долго соображал, что делать дальше. Бросать было нельзя, а куда тащить? Мысли посещали, одна нелепее другой, но они текли, и ничего с этим Крон поделать не мог: «Надо пьяных приравнивать к инвалидам, а их в вытрезвитель забирают. Утверждается, что это медицинское заведение. Разве можно инвалида вылечить? То-то и оно, а пьяных пытаются! Утром, вместо опохмелятора, дома скалка и лекционный зал, на работе телега!»

Крон походил кругами вокруг лавки, где почивала спящая красавица, и тут в его голове промелькнула здравая мысль: «Чего я мучаюсь? Надо было вместе со всеми идти, и теперь ещё не поздно. В конце концов, интим не запланирован!»

На базе повторно обнаружили пропажу, а если быть точнее, осознали сам факт исчезновения, но что предпринять — не знали. Призадумавшись, Почтальон сделал предположение:

— А может быть, они просто погулять пошли?

— Знаю я эти прогулки! — недовольно пробурчал Доцент. — После них, люди и женятся.

— Попытка склонить мужика к женитьбе, должна быть приравнена к попытке склонения к суициду и преследоваться, в уголовном порядке! — сделал Дед, своё заключение, видимо, вынашиваемое в течение всей жизни. — Бабам одним не спится, пока они не замужем, а потом всплывают все хронические болячки, в периодической последовательности и с завидной регулярностью; начиная с мигрени и заканчивая жидким стулом.