Андрей Силенгинский - Крепость Тельцов

Найана фыркнула, топнула ногой. Бросила косой взгляд в окно, на расчерченный прутьями решетки солнечный диск, поднявшийся уже высоко, даже слишком высоко, чтобы можно было вот так просто сидеть, ничего не предпринимая, и снова топнула. Яркое пятно, нарисованное утренним лучом на расстилавшемся под ногами ковре, навеяло мысли о великолепных сукнах, что привез этот мальчишка из Земли овнов. Найана даже зажмурилась, вспоминая такие живые, такие нежные цвета, почти физически ощущая, как скользит между пальцами драгоценная почти невесомая ткань.

Видение побудило к действию. Подбежав к запертой двери, массивной как крепостные ворота, девушка замолотила в нее кулаками:

— Эй, откройте! Выпустите меня, эй! Так не честно!!!

Ответом была лишь гулкая тишина запечатанного склепа. Оставив дверь, Найана в сотый уже, наверное, раз подбежала к зарешеченному окну. Утренний ветер обдал лицо робким осенним теплом, с улицы донеслись обрывки чьего-то разговора, шелест листьев, и отдаленный гул Большого Гонга. Этот последний звук означал, что частные жертвоприношения в храме закончились, и скоро начнется общая молитва Тельцу, сопровождаемая раздачей жертвенных плодов. Потом на кафедру взойдет ее отец, чтобы прочесть проповедь, сказать напутственное слово, и благословить купцов на честный торг.

Найана ухватилась за прутья решетки, и дернула что было сил. Безнадежно! Клетка. Запертая клетка. Ей никогда не выбраться отсюда.

На секунду в душу закралась мысль о капитуляции. Смириться, дождаться отца, повиниться… Он добрый, он пожалеет и разрешит… Ей даже представилась печальная всепонимающая улыбка, освещавшая его лицо всякий раз, когда она приходила просить прощения…

Просить прощения?!! — Найана в гневно тряхнула головой, отчего черные пряди волос взметнулись подобно крыльям хищной птицы. — Мириться?! Никогда!!! Не она начала эту войну, не ей и выбрасывать белый флаг!

От накатившей волны гнева у девушки на миг перехватило дыханье. Нет, никакого мира! Мало того — она костьми ляжет, но не допустит того, чтобы отец, вернувшись домой, застал ее здесь, взаперти, покорно ожидающую, пока он явится и освободит из заточения собственную дочь! Выскользнет, вырвется. Обратится воробьем и вылетит в окно. А нет — так наложит на себя руки!

Взгляд Найаны вновь заметался по комнате в поисках средства к спасению. Кровать, скамья, сундук с нарядами, зеркало, столик, уставленный баночками и флаконами, стол побольше, на нем — папирусы и горящая лампа… Лампа… Лампа… Язычок пламени над глиняным носиком, похожий на гибкую рыжую танцовщицу, на несколько мгновений приковал внимание. В голове зародился некий план, такой же зыбкий и изменчивый… Девушка снова обвела глазами комнату, теперь уже почти наверняка зная, что ей нужно. Открыла сундук и, запустив руки по самые плечи, долго шарила в его деревянной утробе. Когда искомое было извлечено на свет, дочь жреца обратилась к столику с духами и притираниями, и спустя минуту отобрала два больших флакона. Потом снова обратила все свое внимание на лампу…

Пришлось повозиться, но она справилась, и скоро в углу комнаты отчаянно чадила куча тряпья, щедро политая духами, мазями и притираниями. Дым валил сизыми клубами, быстро заполняя комнату. Становилось трудно дышать, но девушка, закрыв лицо платком, ждала и ждала того момента, пока все помещение погрузится в липкий удушливый мрак. Главное, чтобы ворвавшись в комнату, ее тюремщики ничего не смогли разглядеть. Наконец, когда стало совсем невмоготу, Найана замолотила кулаками в дверь:

— Пожар! Пожар! Пожааар!!!

Ничего не происходило, за дверью не раздалось ни звука. Найана попыталась крикнуть еще раз, но едкий дым разрывал легкие, и она закашлялась. Ее охватил ужас. Великий Телец, что если эти два борова, эти евнухи, оставили пост, и по старой привычке уковыляли на кухню! Она ведь задохнется, задохнется, даже если сумеет погасить собственноручно разведенный костер!

Подвывая от страха, Найана ощупью нашла табуретку, и со всей силы швырнула в дверь.

На этот раз ее услышали. Кто-то закричал, откликнулись несколько голосов, потом снаружи донеслась судорожная возня (кто-то в спешке пытался открыть засов, а он как назло не поддавался). Так же ощупью, девушка примостилась в уголке возле двери и, присев на корточки, почти теряя сознание, молила богов о том, чтобы те поторопили ее спасителей. Наконец дверь распахнулась, комната наполнилась топотом и надсадным кашлем. В затянутом дымом помещении поднялась суматоха. Кто-то сипло выкрикивал имя молодой хозяйки, кто-то бросился к окну, двое сшиблись лбами, кто-то упал. Когда неразбериха достигла апогея, Найана метнулась к прямоугольнику двери, пересекла внутренние покои, и через минуту вырвалась на улицу. В легкие хлынул одуряюще свежий утренний воздух, Найане пришлось приложить невероятное усилие, чтобы не лишиться чувств.