Андрей Силенгинский - Крепость Тельцов

«Мертвяков! Мертвяков! Мертвяков!..» — подхватило эхо.

— Навалили мертвяков и удрали!

«Мертвяков! Мертвяков! Мертвяков!..»

— З-заткнись! — голос тюремщика сорвался на визг. — Заткнись! Заткнись! Заткнись!!!

«Мертвяки! Мертвяки! Мертвяки!..» — не унималось эхо.

— Будьте вы прокляты! — заверещал Кайсен и, судорожно замахнувшись мечом, рубанул голову ближайшего мертвеца. Затрещали кости, клинок вошел до зубов, и лицо покойника, мгновенье назад серое и безжизненное как камень, вдруг странно и страшно преобразилось. От удара голову чуть развернуло; свет ламп, отразившись в мути мертвых глаз, странно оживил их, вселив в каждый по пляшущему демоническому огоньку. Лезвие прошло чуть наискось, оставив большую часть носа слева, и перекривив рот в злобной усмешке. Кайсен дернул меч, мертвая голова повернулась к нему. Правый глаз сощурился, подмигивая, изо рта показался кончик языка, будто дразнил, издевался.

Кайсен в страхе попятился, и — едва не рухнул навзничь: чья-то рука ухватила его за ногу. Взвыв от ужаса, махнул мечом, не глядя, наугад. Короткий хруст. Мертвячья хватка ослабла, но тотчас потянулась другая рука, потом еще одна, и еще, и еще, и еще… Поведя взглядом вокруг, Кайсен обнаружил, что тьма под ногами пришла в движенье, зазыбилась, как болотная вода под осенним ветром, жуткие изорванные тени стали вздыматься, вытягиваться, распрямляться, объединенные единым порывом, единой целью — добраться до его, Кайсенова, горла.

И тут на Кайсена вновь накатила волна ярости. Хотите уничтожить? Уволочь в Тень? Превратить в гнилую слизь, в то, чем стали вы сами, в то, чем вы и были всегда, проклятые инородцы?! А это мы посмотрим сейчас! Это мы…

Мыслям не осталось места, их выжгло лютое пламя ненависти. Издав резкий звериный клич, Кайсен ринулся рубить налево и направо, принялся сечь, крошить, рвать кровожадных умертвиев. Пространство заколыхалось, раздаваясь вширь, обретая черты бескрайнего, бесконечного поля боя. Исчез свет, исчезла тьма, исчезли цвета и формы. Остался лишь зажатый в руке меч, да чудесное зрение, дарованное неизвестно кем, острое и беспощадное, как клинок, способное найти врага, где бы тот ни находился.

Восточная граница Земли тельцов, город Арисса. Конец первого дня Арисской ярмарки.

— Не жмись по углам, это выглядит подозрительным, — сказал Меххем, заметив, что Найана старается вести себя как можно незаметней. — Их лучше не злить, все равно если понадобишься — найдут в мгновение ока.

Она сидела на траве, недалеко от крыльца, привалившись спиной к стене дома. Толстяк, кряхтя, опустился рядом, предложил половину лепешки и несколько яблок. Найана с благодарностью приняла подношение. Она с утра ничего не ела, и проснувшееся чувство голода заставило отступить все треволнения на второй план.

— В определенном смысле тебе повезло, что попала именно к Санги, — продолжал приказчик.

— Какая мне разница, — обреченно вздохнула Найана.

— Э, не скажи, — ответил Меххем. — Санги и его люди сопровождают караваны, защищают от разбойников.

— И что? — спросила Найана с набитым ртом.

— Они привыкли иметь дело с инородцами — в самых неприятных ситуациях, и кроме того Санги держит своих ребят в строгости. Его головорезы дисциплинированней любого солдата.

Тем временем оживление, вызванное появлением гостей, улеглось, и люди Санги вернулись к своим делам. Дел, как выяснилось, было не так уж много. Большинство просто улеглись на земле, там, где их застала Найана; часовые вновь отошли к стенам, и принялись скучливо выхаживать туда-сюда.

Если кому и доставало работы, так это тщедушному носатому лекарю Калафери. Оказывается, когда все началось, отряд имел неплохие шансы выбраться из города, препятствием стала только принципиальность Санги. Санги уперся, заявив, что имеет обязательства перед несколькими купцами, что его предприятие — старая почтенная фирма, и он не собирается терять репутацию из-за внезапного помешательства властей Ариссы. В итоге взятые им под охрану купцы были спасены, однако вся компания была вынуждена прятаться в чьих-то покинутых владениях, и коротать время под открытым небом, в то время как под крышей дома изнывали от полученных в последней стычке ран полдюжины бойцов Санги.

«Удивительно», — подумала девушка, — «что никто не ропщет на старого хрыча за его твердолобость. — Разве что лекаришка зыркает волком. Но его можно понять, ему ведь штопать этих несчастных».